Узбекский хлопок Гдляна-Иванова

Читать можно и хОпок, и хлопОк. И так, и эдак будет правильно.

Вчера посмотрел документальный фильм про «Хлопковое дело» — помните, было такое громкое расследование на закате СССР, следователи — Гдлян и Иванов? Коррупция, приписки, взятки, похищено около 10 миллиардов рублей…
Вот тут я и споткнулся. Похищено 10 миллиардов, но как? Как это могло быть в системе Союза? Как это осуществить чисто технически?

Я прекрасно понимаю, как это делается в современных капиталистических условиях. Вот сидит начальник склада ткацкой фабрики. У него есть власть распоряжаться деньгами фабрики, покупать хлопок, но взять деньги и положить себе в карман — такой власти нет. Приходит фермер:
— Я привез 80 тонн хлопка, но если подпишешь, что принял 100 тонн, то за 10 тонн получишь наличкой.
Завсклад подписывает 100 тонн, фабрика переводит деньги за 100 тонн… ну, всё понятно.

Но тут фермер, частник, он может обналичить деньги.

Но представим, что у ткацкой фабрики своё фермерское хлопковое хозяйство. Приходит фермер к завскладу:
— Я привез 80 тонн хлопка, но по приятельски подпиши мне 100 тонн.
Фабрика выделила фермеру (фермерскому отделению фабрики) деньги на топливо, запчасти, зарплату за 100 тонн. Но как в этом случае фермеру снять деньги с банковского счета фабрики за приписанные 20 тонн?
Никак.

Да, в Союзе приписывали. Приписывали все. Приписывали много. И власть с этим практически не боролась. А зачем? Кто и что терял или выигрывал от приписок с точки зрения государства? Если фабрика сама выращивает хлопок, то она либо «выращивает» 80 тонн без приписок, либо «выращивает» 100 тонн, а потом 20 «теряет» на складе. Фабрика в любом случае получает свои 80 тонн, не больше, не меньше. Так что бороться с приписками особого смысла нет.

Не было его и в Советском Союзе. Потому что Союз — это было единое огромное общее предприятие. Вырастили без приписок 5 миллионов тонн, или «вырастили» шесть миллионов с приписками, а потом один миллион «потеряли» — разницы нет, государство в любом случае получит пять миллионов.
Приписать было можно. Можно было за это получить орден, сесть в президиум, получить почет и славу. Но деньги? Как их украсть?

Приписал председатель колхоза 20 тонн хлопка. Получил за это деньги на счет колхоза в государственном банке. Он может на эти деньги купить комбайн, построить школу. Но он не может их обналичить и положить себе в карман, вот в чем фокус-то.

Для того, чтобы украсть деньги председатель колхоза должен был не приписывать, а «недописывать». Вырастил 100 тонн, отчитался и сдал государству 80, а 20 тонн продал подпольным цеховикам за наличку. Но это никак не объясняет, как же можно украсть деньги на приписках.

В фильме был озвучен способ обогащения. Дескать, людям, сборщикам хлопка, начисляли зарплату, но не выдавали. Хорошо, допустим. Пусть миллион человек отдали таким образом по сто рублей. Это сто миллионов рублей. Да, это сумасшедшие огромные деньги, но это далеко не десять миллиардов. И это при том, что я взял очевидно завышенные цифры.
Но даже если деньги присваивались именно таким способом, то зачем приписки? Зарплату можно было отнимать и безо всяких приписок.

Ну, хорошо, хорошо, убедили. Хитрые бухгалтера узбекских колхозов и высокообразованные узбекские председатели колхозов нашли способ обналичивания денег с колхозных счетов. Пусть. Но зачем приписки? Какая разница, какие деньги воровать, за приписанный урожай или за реально выращенный? Наоборот, удобнее воровать деньги за реально выращенный урожай, тогда в дело вовлечены только бухгалтер и председатель. А с приписками мы вынужденны привлекать транспортников, которые якобы перевозят якобы выращенный хлопок, работников фабрик, которые якобы принимают несуществующий хлопок. И всем давать взятки, делиться. Зачем? Какой смысл, если можно те же деньги украсть тихо и ни с кем не делиться?

Десять милдиардов рублей. По официальному курсу это 12-13 миллиардов долларов, по неофициальному — 3-4 миллиарда долларов. Где эти деньги? Такие деньги невозможно спрятать, рано или поздно они всё-равно всплывут на мировом рынке. Но их нет. Их не было тогда. Искали везде, искали с пристрастием. Шарафа Рашидова из могилы выкопали — думали, что деньги с ним похоронены. Нет денег. Нигде нет. И до сих пор нет.

Так вот — их и не было. Приписки были, да. Но если бы следователи Гдлян и Иванов рассказали бы о приписках, то народ бы просто пожал плечами: «Ну и что? Мы все приписываем, какие проблемы?»
Ещё раз, приписки, по большому счёту, никому не мешали. На приписках можно было заработать орден, незаслуженный почёт. Но денег на приписках заработать было невозможно. Наоборот, приписки мешали воровать деньги.

Но надо было чтобы народ попёр на Кремль. Для этого и придумывались Хлопковые дела, Рыбное дело магазина «Океан», «Елисеевское» дело… «Партноменклатура ворует! Зажрались!»… Народ поверил. Так развалили СССР.

Мы изучаем историю для того, чтобы помнить об ошибках в прошлом и не допускать их в будущем. Давайте будем помнить о несуществующих миллиардах Хлопкового дела, которые развалили СССР, и думать, кто и зачем нам рассказывает о «миллиардах Путина».

Материал: Митрич