Штирлиц — моджахед, Сухов — развратник! Как афганцы смотрели советское кино
Будучи 2 недели назад в
Афганистане, я провёл опрос среди афганцев, получивших образование в
Советском Союзе. Вернувшись домой, они «с культурной целью» попытались
познакомить своих родственников из провинции с классическими советскими
фильмами. Результат, как говорится, полностью превзошёл все ожидания.
«Гоша — плохой мусульманин»
«Я
приехал к себе в Герат, решил „окультурить» папу и маму, — рассказывает
Мухаммед Юсеф, учившийся в 1984-1990 гг. в Волгограде. — Ну, думаю,
покажу „Москва слезам не верит“: симпатичная ведь мелодрама. „Оскар“
получила. А „предки“ у меня деревенские, в кишлаке родились. Смотрят —
ни одной улыбки, не смеются, оба мрачные. Я забеспокоился: может, плохо
перевожу? Мама спрашивает: „Почему эту собаку Родиона не побили камнями?
Он же соблазнил девушку и бросил с ребёнком. Куда вообще смотрел
шариатский суд?“ Я объясняю, что в Советском Союзе нет шариатских судов.
Тут папа вклинился, поддерживает: „А где отец Кати? Если бы с моей
дочерью так поступили, я бы сам зарезал этого шайтана и плюнул ему в
мёртвые глаза“. Очень осуждали, что Катя до сорока лет замуж не вышла:
„Женщине нужен муж, иначе она не будет праведна в глазах Аллаха“.
Слесаря
Гошу из электрички конкретно не одобрили: „Он плохой мусульманин,
бездумно пьёт алкоголь“. Олег Табаков аналогично вызвал взрыв
возмущения: „Он женат и встречается с другой женщиной!“ „Мама, а разве в
Афганистане подобных вещей нет?“ — „Есть! Однако тут так открыто, на
виду у всех, позор!“ Но нельзя сказать, что кино совсем не понравилось.
Их порадовало, что в 1958 году дружинники не давали парочкам обниматься в
общественном месте: „Это благочестиво, иначе и до греха недалеко“.
Когда Гоша расправился с хулиганами, родители хлопали в ладоши. После
финала фильма они вынесли приговор: „Такую культуру нельзя
пропагандировать, вот Советский Союз в результате и развалился“».
Верещагин стал бы «шахидом»
«Я
обожаю фильм „Белое солнце пустыни“, пересматривал много раз, —
признаётся Нураддин Кемаль, окончивший МГУ в 1992 году. — Недавно в
Кабуле решил устроить общий семейный просмотр: нашёл версию на
таджикском (25% населения Афганистана — таджики, которые говорят на
местном диалекте этого языка: дари — Авт.). Пришли бабушка и дедушка,
другие родственники. Включил, смотрим. Через какое-то время среди
зрителей начинаются настоящие вопли гнева, особенно когда красноармеец
Сухов бандитов пачками расстреливает. Спрашиваю, в чём дело. Они: как
такое можно снимать, шурави запросто „мочит“ толпу правоверных, жестокий
„мясник“.
Всех разозлил захват гарема Абдуллы, несмотря на то,
что Сухов там ни одной женщины не тронул: родня плевалась и называла
красноармейца „развратником“. Абдулле сочувствовали, кричали ему: „Брат,
держись!“ Бабушка запричитала: „Что он сделал плохого? Жил мирно с
жёнами, а тут шурави пришли и всё у него отобрали“. Я удивляюсь:
„Бабушка, ты всегда хорошо отзывалась о шурави!“— „Ты прав, русские
сделали много добрых вещей, но взгляни на мир глазами Абдуллы!“ Женщин
гарема осудили: следовало им, оказывается, зарезать Сухова во сне и не
миндальничать. Кто понравился, так это Петруха и Верещагин. Едва Петруху
убили, моя тётя заплакала, а бабушка её стала утешать: „У него теперь
будет всё хорошо, он воин и попал в рай“. Верещагин же вызвал настоящее
восхищение: „Добрый мужчина и умер хорошо, красиво, у нас бы считался
шахидом, мучеником за веру“. А вот что такое чёрная икра и почему
таможенник уже не мог её есть, мне пришлось объяснять довольно долго».
«Геббельс: „Салам алейкум, Гитлер!“»
О
любви афганцев к советскому кино хорошо помнит директор Российского
центра науки и культуры в Кабуле Вячеслав Некрасов, с 1982 года
работавший советником в Афганистане и переживший 70 (!) длительных
командировок в эту непростую страну. «Мы ездили с группой, крутили
фильмы в провинциальных кишлаках. Сложное было время. Приходит как-то
раз ко мне старик, кланяется: „Амир саиб, а вы у нас сегодня кино будете
показывать?“ Я отвечаю: „Кажется, именно из вашего кишлака по нам
стреляли“. — „Нет-нет, клянусь Аллахом, мы не будем стрелять,
пожалуйста, приезжайте“. Ну устроим кинозал. Являются люди, все заросшие
бородами: не разберёшь, они за душманов или за народную власть.
Включаем фильм, реагируют очень эмоционально.
Однажды, когда
ленту про войну показывали, зрители открыли огонь, весь экран был в
дырках: это они так пытались помочь положительным героям победить
врагов. Пришлось перед другим сеансом просить сдать оружие и
складировать его отдельно. На совместных просмотрах наших граждан с
афганцами случались курьёзы. Помнится, демонстрировали фильм „Отец
солдата“ Резо Чхеидзе в переводе на дари. Лента сильная, грустная,
трагическая. Афганцы смотрят, в глазах слёзы. А наши еле смех
сдерживают. Афганцы возмущаются: ничего святого нет для вас, гяуров, как
вы вообще можете так себя вести! Да в том-то и дело... Показывают, как
Геббельс заходит к Гитлеру в кабинет, вскидывает правую руку, и говорит:
„Салам алейкум!“ И тот ему: „Ва-алейкум салам!“ Нет, ну а как ещё
„хайль Гитлер!» перевести? Вот наши и смеялись в этот момент, а афганцы
удивлялись».
«Штандартенфюрер ел свинину?»
Кстати, именно фильмы про Великую Отечественную всегда вызывали большой интерес в Афганистане.
«Я
прожил 20 лет в Советском Союзе и России: в 2004 году, после свержения
власти „Талибана“, вернулся в Кабул, — вспоминает Масуд Ибрагим Халед,
учившийся на хирурга в Ленинграде. — Поскольку я влюблён в вашу страну,
мне хотелось также объяснить отцу и матери, какая тяжёлая история у
русского народа, что вам пришлось пережить, как много людей вы потеряли в
сражениях с Гитлером. У нас в Афганистане про это мало знают. Показал
„Они сражались за Родину“— вообще чудесно зашло, отец и мать плакали. „В
бой идут одни старики“ — тоже великолепная реакция. А вот на „17
мгновениях весны“ у родителей случился ступор: не могут поведение
Штирлица понять. Отец говорит: „Как он находился среди неверных (папа
сразу прозвал Штирлица моджахедом, воином за веру, мол, он же верил в
коммунизм) и не попытался убить шайтана Гитлера?“
Я защищаю
Штирлица: „Папа, это же разведчик!“ Отец возражает: „Нет, следовало
убить Гитлера и стать шахидом!“ Потом спрашивает: „А Штирлиц в принципе
когда-нибудь ел свинину?“ Я говорю: „Конечно, в Германии все её едят, да
и в России тоже“. Папа закручинился и впоследствии вынес вердикт: „Это
плохо, но если ты находишься во время джихада на чужой земле, свинину
есть позволяется. А случай со Штирлицем — джихад Советского Союза против
Германии. Но Гитлера он просто обязан был убить, иначе зачем вообще
тогда пробираться в логово неверных?“».
Сейчас в Афганистане в
основном популярно индийское кино, однако на уличных рынках Кабула
советские фильмы на кассетах (многие афганцы всё ещё используют старые
VHS-видеомагнитофоны) по-прежнему пользуются большим спросом. «Это было
человеческое, по-настоящему душевное кино, — вздохнул в разговоре со
мной Саид, живший во времена СССР в школе-интернате Ташкента вместе с
другими афганскими детьми, оставшимися сиротами. — Сейчас такого не
делают».
(с) Zотов