Уютный ад свободы

Сегодня у нас вторник, и в нашем бложике настало время поговорить о так называемой культуре. При слове «культура» Гиммлер тянулся к пистолету, а Зина-Корзина тянется к клавиатуре, чтобы немедленно написать что-то вот такое вот:

Есть вещи, явления и виды, которые при внешней дивной привлекательности и уютности на деле оказываются ужасом и оборачиваются кошмаром. Причём, чтобы понимать это, надо знать чуть больше, чем просто «листать картинки». Много раз сталкивалась с восторгом, который вызывает у современных людей американская реклама 1950-х годов, да и вообще картинки из тамошней послевоенной жизни. Все эти румяные дети, поедающие нечто красивое и эстетичное — мороженое, котлеты, печенья. Эти же дети — на паласе у телевизора, с восторгом пялятся на клоунов.

Потом — на прогулке, возле малоэтажных домов, средь ярко-зелёной природы, стриженых газонов, правильных клумб. Девочки — прилежны, с локонами и при бантах. Будущие жёны и матери, они с улыбками пеленают дорогостоящих кукол-младенцев и демонстрируют чистейшие белые гольфы. Мальчики — упитанны и белокуры, они послушны и ласковы, но при этом — готовы к учёбе в серьёзном колледже и службе в United States Army. В их идеальности и почти стопроцентной стерильности нет изъянов.

Их тонкие в талии, округлые в бёдрах и грудях мамочки не отягощены образованием — им достаточно улыбаться, встречать мужа с работы и знать, как приготовить конфитюр. У фигуристой Долли (Рози, Салли, Пигги, Вигги,…) нет проблем, кроме как выбрать тостер из каталога и научиться им пользоваться. У неё на кухне — самый новый холодильник, «умная» духовка, полдюжины ярких тряпочек для протирки чайников и плошек. По вечерам она мечтает о стиральной машине, как у Дейзи и наборе сковородок, как у Лайзы. О том, чтобы дочка выросла такой же тонкой в талии и услужливой, а сын получал пятёрки за сочинение «Как я провожу время с 9 до 10 вечера».

Долли читает дамские журналы — как испечь пирог с черникой, что надо сказать мужу утром, а что — в воскресенье за ужином, где надо хранить носки, чтобы они меньше дырявились. Долли ходит на собрания женской ассоциации «Благоуханная радость», где они с Полли, Кэрри и Тилли обсуждают вязание пинеток для новорождённых Билли, Джимми и Джонни.

А потом!!!! А потом благоуханная радость кончается и …- накрывает идиотку Долли тотальной депрессухой. Её достают все эти кухонные прелести и бесконечные баночки. Её бесит истукан-муж (изменяющий с какими-то шлюхами в соседнем городке — шлюхи не стряпают черничный пирог, бэби!). Она не понимает, откуда ползёт липкая и тёмно-серая тоска. Её волокут к популярному доктору, который пичкает Долии моднейшими антидепрессантами. Но! Из этого мира не бывает выхода. Неслучайно многие хорроры случаются в таких милых и богатых городках Америки. От этих милашек на рисуночках веет стивен-кинговским кошмаром.

В благоустроенных домиках. В этих пластмассовых улыбках — всегда оскал ожившей мертвечины. Как их же пост-мортем-фото. Тупик цивилизации. Бессмысленность …всего. Долли-Пэгги-Нелли-Милли не научились думать. Читать. По телеящику они всегда выбирали про любовь. Не виноватые они — их так учили! Молиться протестантскому (а чаще — сектантскому богу), печь пирог (семейный рецепт XVII века!) и хотеть новое платье. Потом их милые девочки, растрепав праведные локонцы, а лучше — обрезав их вовсе, сбегут в мир Вудстока, оставив маму-Долли в компании с очередным трициклическим антидепрессантом и устаревшей посудомоечной машиной.