ЛИТЕРАТУРАТУРНАЯ ФОРМА УКРАИНСКОГО СЕКСА

Как-то попалось мне на глаза интервью, взятое  «Украинской правдой.   Жизнь» у  Елены Мариничевой, переводчицы современной украинской литературы на русский язык.   Да, у той самой соблазнительнице русских душ  такими  изысканными литературными творами,  как “Полевые исследования украинского секса” О. Забужко или  “Даруся сладкая” М. Матиос.Нет слов, с особенностями мовы наша переводчица справляется уверенно. Правда, иногда, по её словам, возникают затруднения, например, как правильно перевести на русский слово «член» (определённый член, да простят меня дамы).  Не знаю, какой синоним был найден. Надеюсь,  Елена не вышла за рамки пристойности, хотя у «членовой литературы» (не путать с «плохой литературой»!) свои правила. Простите, отвлёкся…

Пересказывать  интервью не стану. И с цитированием буду сдержан. Заинтересованных отсылаю к первоисточнику. Но своим впечатлением от него поделюсь. Особо впечатлило утверждение интервьюируемой, мол, «Украинская литература шагнула дальше русской».
**
Собственный опыт, умноженный известным мне коллективным мнением литераторов и читателей,  препятствовал восприятию, как истины, мнение переводчицы. Возможен ли вообще взлёт литературы там, где литературный язык не разработан?  Ведь сама переводчица даёт понять, что украинская литературная мова сегодня – это бурлящая,  жадно поглощающая заимствования из  многих языков стихия, в которой норма и антинорма не определены; они возникают, как проекты, и тут же уничтожают друг друга под рукой даже одного автора. Но можно ли к этой стихии применить определение «литературная»?  Если нет, то на выходе получается нелитературная литература. О каком качестве тогда  допустимо говорить?

***
Почти во всех славянских языках человеческая речь называется словом, созвучным с русским: язык. Только у белорусов и украинцев – мова.  Отчего так? Что за слово такое – мова?  У древних русов его не было – ни в Киеве, ни в Новгороде, ни в Суздале, ни в Полоцке, нигде. В польском языке есть слово mówi`c(мувич) – говорить (по-укр. – мовити). Напрашивается вывод, мова – это говор того русского люда, который оказался напрямую  или через Вильнюс под властью польской короны и, приспосабливаясь к «йензыку» новых хозяев (и у них язык), постепенно отходил от норм общего русского языка, который выработался в устных областных редакциях к 14 веку, а в письменной форме был ещё более унифицирован. А под Польшей находились Белая Русь и Украина  полностью или частично до конца 18 века. Польское же культурное влияние на Малороссию и Галицию имеет ещё большую историю.  Что касается русской речи в ощущении исторического единства восточных славян, то она или в реальности или в качестве фантомной тени оставалась русским (руским, русьским) языком. На нём продолжали говорить те, кому не приходилось ни «мовить», ни «шпрехать», ни «пурлекать».  Высокая мировая литература, называемая русской (по сути она – общерусская), могла возникнуть только на общем языке просвещённого слоя большого народа. Такая литература, по определению, не могла быть создана на говорах(!). Она по силам, повторяю, только укоренившимся, разработанным языкам. Эта абсолютная истина сразу отозвалась во мне неприятием утверждения Е. Мариничевой, будто «… украинская литература шагнула дальше». Правда, не уточняется, в чём дальше. Более того,  Елена с женской непоследовательностью как бы  обесценивает этот «шаг», говоря, что «украинской литературе не хватает зрелости».  Так, может быть, ей  следовало бы сначала созреть, як кавун на городi, прежде чем лезть поперед батька?   Придётся уточнять.

Заметьте, сей ошеломляющий рывок украинской литературой был сделан не за 20 лет (возраст незалежностi), а всего за 10 последних! Чем же занималась она первые 10 лет? Сидела на печи, как Илья Муромец, накапливала силы и растила члены (те самые, что в эротическом романе О. Забужко)?  Как бы там ни было, в той же публикации подтверждается: «В 2011 году исполнится уже десять лет, как в России читают современную украинскую литературу». Выходит, до 2001 года там её на дух не переносили?  Какое же произведение, какой автор пробили брешь в неприятии?  Увы, авторы и их твори в этом сыграли второстепенную роль.   Первая роль принадлежит (затяну интригу)… Ей… Читаем: «Благодаря ей десять лет назад российские читатели познакомились с современной украинской литературой… В 2001 году в России впервые вышел перевод “Полевых исследований украинского секса” Оксаны Забужко». Вспомнили?  Да, правильно,  именно Мариничева столь блистательно перевела украинский секс в русский (уточняю: пока только в его литературной форме). И с этого события началась эра такого  быстрого удаления молодой украинской литературы от одряхлевшей, надо полагать, русской,  что нам только остаётся завистливо поглядывать на удаляющиеся спины удачливых «шагателей».

****
Делаю оговорку: моя статья – не обзорная. Я мимоходом зацепился за колючку. Она вызвала определённые эмоции. Ничего удивительного в этом нет. Пишущая братия и по более ничтожному поводу способна впадать в возбуждение, называемое вдохновением. Помните, один немецкий пиит разразился целой поэмой, когда на его шляпу капнула пролетевшая птичка?  От диады Мариничева-Забужко удаляться далеко не буду, тем более, что в ней как в капле воды… Словом, вы меня понимаете: первая то ли обнаружила, то ли сама зачала(?) новейшую скоростную украинскую литературу; вторую называют інтелектуальний лідер сучасної України.  Вообще, для русского читателя, мовы не знающего, озвученная диада – это как бы один плодовитый организм, порождающий романы, «потрясающие» и «захватанные»  (мнение переводчицы).

Ещё во времена моей молодости держалось в здоровом обществе, как Троя, мнение, что безнравственно в художественном произведении натуралистически описывать сцены, «постельные» в постели и «постельные» вне постели (например, на письменном столе или в кустах).  Русские писатели-классики, о которых украинские читачi и письменники, по наблюдению Мариничевой, часто высказываются пренебрежительно(!), находили, в обход пошлого натурализма, художественные приёмы для передачи эротических образов и ощущений без нарушения нравственных табу. Считаю, наибольшего мастерства в этом достиг Иван Бунин. Как никто, он умел, не вдаваясь в детали поведения любовников, тем более, не описывая в подробностях срамные части тел,  делая акцент на переживаниях героев, возбуждать чувственность в читателе. И нынешние «сексуальные поколения», читая рассказы из «Тёмных аллей», согласятся с этим.

Современному нашему писателю, задумай он повторить своим (не Бунинским) пером этот Бунинский цикл,  пришлось бы дать ему для предварительного возбуждения книгочеев название «Секс в тёмных аллеях», а в описаниях – уделить основное внимание интимным местам любовников, эротическим позам и милым извращениям. Да ещё зарезервировать место для описания, как любовники писают (до или после того), как решают проблему досадной, не к месту и времени, менструации (так у одной из  героинь О.Забужко). Со знанием дела поведать,  что испытывает продвинутый кавалер, если вдруг он в финале «акта» разрешается не благородной спермой, а фонтаном тошнотворной вино-водочной блевотины – да на грудь  наивной подруги  (это уже из другого твора, от другого украинского писателя – Андруховича), да… Но довольно здесь  примеров. Пожалеем хоть мы малых детей и внуков, которых не жалеет ни телевидение, ни книги, ни интернет.

Мне кажется, потому старые классики не  падали на дно подобных живописаний (как впадают  новые не-классики, интеллектуальные лидеры), что, например, их герои естественно любят и любимы. Беру себе в союзники Мариничеву.  Приступив к переводу нашумевшего романа “Музей заброшенных секретов”, она с восторгом обнаружила, что  «героиня романа, – впервые у Забужко! – любит и любима». Понимаете,  интеллектуальный лидер Украины написала с десяток романов, вывела на суд людской сотню героинь, но только одной, через силу, видимо, даровала право полюбить с взаимностью.  Понятно, почему  интеллектуальная Украина сегодняшнего дня пренебрежительно высказывается о русской, особенно классической, литературе. Ну разве сравнишь  Тургеневские «Асю», «Первую любовь», «Вешние воды» с романами Забужко и Андруховича, на которые я только что сослался! Чтиво ныне без эротики всё равно, что пресная селёдка. Нонсенс!

*****
Не думайте, будто я вешаю всех собак на новейшую украинскую литературу. Новейшая русская литература не более стыдлива. Но, во-первых, русскому читателю родная «изящная словесность» приелась по причине своей массовости (переводную же украинскую книжку надо ещё поискать).  Она лишена заморской экзотики: у нас всё «блин» да «блин» в монологах или диалогах (в лучшем случае «бля»), а оттуда, из-за нового бугра, вдруг так свежо прозвучит «курва» (Д.Павлычко, За нас»). И, возможно, она, если и не топчется на месте, то на северных широтах не столь проворна, как на южных.

Во, во! Не столь проворна! Вот и найден, я уверен, хотя бы частичный ответ на вопрос, как могла незрелая украинская литература шагнуть дальше русской. Последняя оказалась обойденной, ибо понадеялась на свою традиционную, признанную зрелость, но к ответственному «забегу» на  финальном отрезке 2001-2011 годов, где появились, будто из табакерки, Мариничевы и Забужко,  оказалась, увы, перезрелой. Это сыграло с ней злую шутку. Как известно, спросом пользуется недозрелый, зелёный огурец, а перезрелый отправляют на помойку. Такова грустная правда не только огуречной  жизни. Незалежные украинские писатели  быстро сообразили, что от них требуется. В этом они оказались клонами своих предшественников из «комунистычнойи эры». Как те  быстрее всех в СССР приспособились к условиям «тоталитарного рэжыму», «оспивуючы ридну партию и уряд»,  так и эти не растерялись при режиме тоталитарной пошлости и грубости, культа животных инстинктов, косноязычия и хамства, однополых особей и прочего и прочего, чем богата впавшая в буйный маразм цивилизация белой расы.

В одном (и существенно) проиграла «новая смена» авторов  Если в УССР издания на мове  составляли более половины печатной продукции, то теперь объём изданий на русском языке занимает все 80%, а украинские беллетристы вообще довольствуются 3%.  Украинские советские писатели не были обделены гонорарами у себя дома. Быть переведённым на русский язык для них было делом более престижа, чем приработка. Нынешним «пысьмэнныкам-заробитчанам» приходится, нередко бывает, «гастролировать» по России в поисках издателя, если повезёт с переводчиком, как поэту и прозаику Жадану. Кормится от России и Андрухович, автор гадкого памфлета «Московиада» (Москва и Ад). Оксане Забужко повезло с Мариничевой. Впрочем, взаимно. Это удачливый тандем. Вряд ли когда-нибудь он будет до конца понят.

******
К сожалению, здесь мне пришлось ограничиться фрагментами. Получилось гораздо больше недосказанного, чем сказанного в серьёзном вопросе «Куда спешишь ты, украинская литература?!». Вы ждёте ответа? Гоголь давно доказал, что ответов на подобные вопросы нет. Остаётся печально наблюдать и считать вёрсты, которые всё дальше отделяют старую украинскую литературу, где была «Энеида»,  от новейшей, где гудят, гремят “Полевые исследования украинского секса”.
 Сергей Сокуров