Где у украинских киборгов кнопка самоуничтожения

Так работает «казус Бабченко» – после позорной буффонады с участием самого Порошенко кричать «Волки! Волки!» перестал даже нераспятый украинский мальчик.

На главном книжном фестивале этого лета «Красная площадь» мне попалось очередное произведение небезызвестного господина Старикова. На обложке гордо, словно советский знак качества, красовался штемпель: «Список СБУ. Запрещено на Украине». Вероятно, таким нехитрым приемом издательство планирует увеличить продажи классика российского non fiction.

В самой СБУ, похоже, исповедуют аналогичные маркетинговые стратегии. Только так я могу объяснить, что «расстрельный список ФСБ», состоящий из анкетных данных украинских пропагандистов (журналистов, блогеров, политологов, писателей и разнообразных телевизионных деятелей искусств), разросся на целых 17 пунктов – с «более 30» до ровно 47 позиций.

Судя по всему, упомянутые персонажи лично готовы приплатить украинским чекистам, чтобы потом иметь документальные основания для повышения собственных гонораров, следуя примеру господина Бабченко – главного героя горького катаклизма, который мы наблюдаем уже вторую неделю.

Сделать это обоснованное предположение мне позволяет знание принципов функционирования украинской медиасреды и работы украинских чекистов. Ведь, как сразу же стало известно, истинной целью «спецоперации СБУ», вызвавшей небывалый международный резонанс, был передел рынка поставок оружия той же СБУ.

Напомню, что сам «расстрельный список» агент СБУ Борис Герман, директор украинско-германского СП «Шмайсер» из города Дахау, должен был передать киллеру Цымбалюку, агенту СБУ, правосеку и монаху-расстриге. Средства на ликвидацию цвета украинской интеллигенции должен был предоставить «фонд Путина» под управлением некоего господина Пивоваркина, от которого Герман и получил два листочка А4 с набранными вразнобой фамилиями.

Все это, конечно, выглядит презабавно, но, как известно, хитрый план Путина по покорению Украины не существует, но действует.

В тот же день, когда все живо обсуждали персональный состав попавшего в СМИ «черного списка ФСБ», появилась другая новость: в селе Обирки Бахмачского района Черниговской области Украины обнаружено тело Леонида Кантера, продюсера, режиссера, путешественника, автора документальных фильмов о бойцах украинских добробатов. О добровольном уходе из жизни свидетельствовала предсмертная записка.

Как все мы знаем из криминальной хроники и детективных романов, в таких случаях принято рассматривать все версии. Это нормальная практика. Если насильственная смерть выглядит как самоубийство, все равно необходимо удостовериться, что перед нами не инсценировка хладнокровных профессиональных убийц. Особенно если речь идет о человеке публичном. Особенно если он так или иначе был связан с политикой.

Но вот удивительное дело – с украинской стороны на этот раз мы не слышим привычного «Его убили оккупанты!».

Так работает «казус Бабченко» – после позорной буффонады с участием самого Порошенко кричать «Волки! Волки!» перестал даже нераспятый украинский мальчик.

Смерть человека – это всегда трагедия. Как бы лично мы к нему ни относились. Наверняка у режиссера Кантера были собственные, сугубо личные причины свести счеты с жизнью. Но когда индивидуальные трагедии сливаются в общий поток, они превращаются в статистику.

Выглядит эта статистика примерно следующим образом.

За январь 2018 г. в зоне АТО небоевые потери ВСУ составили 22 человека, половина из них – суициды. На конец апреля эта цифра выросла в три раза. Всего же, по данным, опубликованным главным военным прокурором Украины А. Матиосом, «за время проведения АТО по меньшей мере 554 человека совершили самоубийство (официальная статистика единого госреестра досудебных расследований по состоянию на 01.04.2018)». Речь идет именно о военнослужащих. Что касается демобилизованных, то глава профильного парламентского комитета Александр Третьяков заявил более чем о тысяче случаев.

Проблема касается далеко не только военных с посттравматическим синдромом.

По словам начальника столичного управления Национальной полиции Украины Андрея Крищенко, в Киеве наблюдается «всплеск самоубийств. В день по два–три. В какие-то дни было пять самоубийств».

Выглядит это примерно так: 16 апреля в Киеве покончили с собой двое сотрудников СБУ – уволившийся в 2017 году замначальника местного главка полковник Олег Вовчок и сотрудник департамента защиты национальной государственности СБУ Сергей Ткаченко.

Или вот так, как список жертв суицида от 25.05.18: «В Полтаве журналист Анатолий Малежик, в Киеве оператор столичного телеканала Артем Иноземцев, в Харькове молодая женщина вместе с двумя детьми, однако чудом семья осталась жива. Накануне в Винницкой области похоронили молодого бойца АТО, а сегодня утром полицейские успели спасти самоубийцу в Одессе».

Можно было бы продолжать сыпать цифрами и приводить конкретные примеры, но достаточно сказать, что даже среди моих знакомых из украинской медиасреды, поддержавшей Майдан и все, что за ним последовало, к сожалению, не обошлось без случая суицида.

Частью этой среды, определенное представление о составе которой дает «расстрельный список», был и режиссер Леонид Кантер. Первой его большой документальной работой стал фильм об украинском гарнизоне донецкого аэропорта, личный состав которого украинская пропаганда предпочитает именовать «киборгами». Подразумевается, что объект выдержал невиданную по продолжительности осаду благодаря исключительным воинским качествам украинских бойцов.

На самом же деле аэропорт пал всего через несколько дней после начала реального наступления армии ДНР, которому предшествовало несколько месяцев интенсивных позиционных боев. В условиях действия первых минских соглашений фактически окруженный украинский гарнизон беспрепятственно снабжался продовольствием, боеприпасами, пополнялся и ротировался.

Украинцам при этом рассказывают, что донецкий аэропорт (ДАП) «штурмует российский элитный спецназ и несет страшные потери». Этот текст накладывали на ворованное у русских военкоров видео, где Гиви из старой ржавой «рапиры», у которой через раз клинит замок, стреляет по диспетчерской вышке. Все это проходило на ура.

Еще бы! В конце августа – начале сентября 2014 года украинская армия была разгромлена. Она буквально разбегалась. И добровольцы, и ВСУ. Для обычных людей в этом нет ничего такого. Никто не хочет умирать непонятно за что. Но для страны, которая их туда послала, это позор. А в стране скоро выборы в парламент. А на выборы с позором идти как-то не очень. И вот они придумывают этот аэропорт, и вскоре брендируют его защитников – скромно так. «Киборги».

Очень удобно. Ни реальных имен, ни названий подразделений. Зачем? Лишние детали! Как реально оценить потери? Как найти ответственных командиров? У киборгов потерь нет, нет и командиров. Киборг может лежать под рухнувшей бетонной плитой, и этого будет достаточно, чтобы патриотичные винницкие домохозяйки писали «ДАП наш!» в комментариях под видео с бойцами Моторолы на фоне развалин нового терминала.

Так жизни и кровь конкретных живых людей превращались в топливо для украинской пропагандистской машины, в которой зонтичные бренды вроде «Небесной сотни» или «Киборгов» играют роль фасовочных брикетов.

Одним из механизмов этой машины и был режиссер Леонид Кантер, покончивший с собой посреди этнопоселения, затерявшегося в сиверской глуши.

В знаменитом блокбастере Джеймса Кэмерона «Терминатор – 2: Судный день» сперва создатель киборгов пожертвовал собой, взорвавшись посреди собственной лаборатории, а затем уже и киборг Т-800 нашел свой конец в чане с расплавленным металлом. Благородный мотив обоих героев понятен – выбрав смерть, они избавляют человечество от угрозы глобальной войны и порабощения машинами, восставшими из ее пепла.

Конечно, этот гуманистический пафос самопожертвования во искупление причиненного (или потенциального) зла неведом украинскому обществу. Но, глядя на происходящие там события, трудно отделаться от ощущения, что мы наблюдаем за выполнением дьявольской программы саморазрушения, действующей как на индивидуальном, так и на коллективном уровне.

Александр Васильев, ВЗГЛЯД