Государство и насилие

С начала 2021 г. в Соединённых Штатах Америки 45 офицеров полиции схватили пулю, 11 из них погибли, в 13 случаях нападавшие устроили засаду на представителей органов правопорядка.

За этот же период представители американского силового ведомства застрелили 34 белых, 16 негров, 11 латинос и 71 человека «неизвестной» расы (по данным statista по состоянию на 24 февраля).

Итого – 143 человека за первые 60 дней этого года или в среднем 2,3 убитых из огнестрельного оружия в сутки в стране, где, как известно, все друг другу при встрече говорят «как дела?» и улыбаются.

Ещё немного цифр. В прошлом году в США ковбойские перестрелки унесли жизни более 19,000 американцев – наивысшее достижение второй поправки американской конституции за последние 20 лет. Также было зафиксировано более 600 случаев массовой стрельбы (трое и более раненных и убитых, не считая стрелка) – этот показатель примерно удвоился по сравнению с 2019 г.

Всё это происходило на фоне громких призывов демократической партии «переосмыслить полицейство», эффектного сокращения бюджетирования правоохранительных органов и даже локальных отказов городских администраций от набора новых рекрутов, что в таких дружелюбных городах, как, например, Нью-Йорк, быстро привело к массовым самоувольнениям полицейских. Ещё в сентябре прошлого года местные СМИ писали, что тысячи сотрудников правопорядка добровольно положили значки на стол «за последние четыре месяца» — потому что работать стало сложно, довольствие урезали, рабочих рук не хватает, а взвинченная предвыборной кампанией общественность пытается их деанонимизировать, чтобы преследовать их и их близких в реальном мире.

К чему мы это всё, дорогие друзья.

В 1919 г. известный немецкий философ и социолог Максимилиан Карл Эмиль Вебер в очерке «Политика как призвание и профессия» изложил концепцию государства, которая впоследствии заняла видное место в философии права и политической философии всего ХХ века. Вебер предложил определение абстрактного государства не через его цели или действия, ссылаясь на невозможность установить конкретные государственные задачи и функции в длительной исторической перспективе, а через средства, которыми государство эти задачи решает.

Так родилась концепция государственной монополии на насилие.

Надо признать, довольно стройная и в целом хорошо ложащаяся на наши общие знания об окружающем мире. Если мы возьмём, к примеру, многовековую историю нашей страны, то увидим, что на разных исторических отрезках функции и задачи у государства были разные – для наглядности можно сравнить по отдельным примерам степень участия советского государства в жизни рядового гражданина (например, общедоступное бесплатное образование и распределение после учебного заведения, не позволявшее просто так взять и зарабатывать на ТикТоке в минус коллективным задачам) и степень участия государства в жизни рядового гражданина в период крепостного права, где-нибудь в XVII веке.

Очевидно, дорогие друзья, что речь идёт о двух больших разницах.

Одновременно с тем, на всех исторических отрезках государство – куда бы его ни кидало политически, экономически и идеологически – всегда следовало намеченным курсом, опираясь на собственную монополию на насилие, которая по общепринятым правилам игры являлась единственной легитимной формой насилия на отдельно взятой территории. Похожим образом оно работает и сегодня: любую организованную форму насилия (кстати, речь не только о вооружённом), направленную против государства и его официальных представителей, мы называем беспорядками, бунтом, мятежом, восстанием или попыткой революции.

Как несложно заметить, каждый раз, когда государство монополию на насилие утрачивало, дела у него стремительно начинали идти по cunnus, что в короткие сроки приводило к неминуемому распаду.

В какой-то момент (тут мы не опираемся ни на какое конкретное исследования) хитровыделанные американцы сообразили, что подорвать веру населения в легитимность монополии на насилие со стороны местных управленцев – это и есть универсальный ключ к смене неугодного строя в любой точке мире. Это осознание подарило миру такое любопытное явление как бархатная революция.

Попытку зайти на смену недружественного режима не через внешнюю силу, гуманитарные бомбардировки и поставки оружия, по ходу портя собственный имидж, а через условного местного хипстера Иммануила, который в обычное время спокойно попивает шампунь в барбершопе, но после тщательной обработки в нужный день выйдет на улицу, встанет перед строем сотрудников правопорядка на одно колено, поднимет плакат «вы меня убиваете» и всеми силами изобразит мирный протест. А потом где-то кинет пластиковый стаканчик, где-то плюнет в полицейского, где-то поставит подножку – ведь не дубинками за такую мелочь бить хипстера Иммануила? Полицейские-то, вон, какие здоровые и в полной выкладке, а Иммануил просто в яркой футболке и кедиках Конверс вышел, сразу видно, обычный человек.

Схема, как мы уже знаем, рабочая. Собственно, на этой козе в Кремль и пыталось въехать любимое титятко российской несистемной оппозиции – Алексей Анатольевич Навальный, но в итоге немного промахнулось и вместо этого въехало в исправительную колонию во Владимирской области.

Методика бархатных революций успешно работает и по сей день, дорогие друзья, но сегодня реальную угрозу они представляют скорее для бедных стран с недалёким руководством, которое не успевает вовремя сообразить лечь под протекторат более крупного и успешного соседа. Здесь наиболее ярким примером мы до сих пор считаем белорусские события прошлого года, когда в экономически слабом государстве с не самым адекватным руководителем, худшего сценария удалось избежать исключительно благодаря замаячившей на горизонте тени нашей с вами любимой Федерации. Можно относиться к этому как угодно – мы склонны рассматривать скорее в позитивном ключе – но легитимность монополии на насилие белорусской власти на собственной территории была вовремя обеспечена именно Российской Федерацией.

Разумеется, монополия на насилие является не единственным залогом государственного долголетия. Её легитимность в наших с вами головах основывается на целом ряде политических, экономических и культурных факторов, которые, если собрать их в единое целое, дают народу уверенность в том, что он движется в целом правильным курсом. Все эти факторы вместе обеспечивают государству кредит народного доверия на применение силы по своему усмотрению в ситуациях, когда иного выхода для себя оно не видит.

То есть, для нормального государства оно чуть-чуть сложнее, чем просто бить хипстера Иммануила дубинкой по башке. Для подобных действий государство в первую очередь должно обеспечить поддержку применения дубинки к голове Иммануила со стороны широких слоёв населения.

С этой точки зрения происходящее сегодня в США вызывает у нас смесь любопытства и удивления, дорогие друзья.

Весь предыдущий год добрая половина управляющих страной элит всячески дискредитировала свой основной инструмент отправления монополии на насилие – правоохранительные органы. Началось с того, что элиты заранее встали на сторону отъехавшего от целого коктейля наркотиков афро-американца Джорджа Флойда и показательно затаскали попавшихся под руку полицейских по судам. Затем элиты (там, где могли) рубанули финансирование полицейских департаментов и даже тормознули набор рекрутов. Затем выпускали без детального рассмотрения дел задержанных в ходе погромов (были забавные случаи, когда одних и тех же известных анархистов выпускали из обезьянников по несколько раз за месяц – и те возвращались на протесты).

Другими словами, часть американских элит осознанно, в угоду политической конъюнктуре, всеми силами старалась делигитимизировать монополию на насилие со стороны собственного государства.

При этом важно понимать, дорогие друзья, что будни органов правопорядка – они уже сами по себе достаточно жёсткие (кто общался с оперуполномоченными уголовного розыска, наверняка обратил внимание, что специфика работы определённым образом сказывается на психологическом состоянии человека). А работа американских полицейских – в стране, где огнестрела больше, чем жителей – вдвойне не праздник.

И суровые методы работы местных органов правопорядка продиктованы в первую очередь не какой-то особенной их склонностью к садизму, а пониманием, что тебя в любой момент нашпигуют свинцом по самое небалуй. Именно поэтому в США, если тебя тормознули полицейские на дороге, ты должен опустить боковое стекло и положить обе руки на руль при приближении офицера, а не выскакивать, размахивая суставами, как это любят делать у нас.

Потому что полицейский знает, что любой остановленный автомобиль – это потенциальная перестрелка, и действовать будет соответственно. И американцы знают, что полицейский это знают, и тоже лишний раз стараются не действовать им на нервы.

Попытка уронить в глазах американцев законность государственной монополии на насилие тем более удивительна, что в случае современных США мы в принципе не видим иного действующего инструмента удержания власти на фоне постоянных межрасовых разборок, межрелигиозных разборок, межгендерных разборок, разборок вокруг второй поправки (приведших к массовой скупке огнестрела), а теперь ещё и в полный рост межклассовых разборок, потому что левый крен в американской внутренней политике в 2020 г. вполне себя обозначил – в том числе и в радикальной форме анархизма.

Всё это не значит, разумеется, что США вот-вот развалятся (и не дай бог, на самом деле, пусть лучше навечно ослабнут).

Это значит, что мы не совсем понимаем, как США до сих пор держатся, стреляя себе по ногам очередями. Неужто на одной только силе улыбки и приветливом «как дела?» при встрече?

orda_mordora