Как убежать из бельгийской тюрьмы (часть 3)
Сегодня, 28 августа 2012г., бельгийская газета Knack.be вышла с
передовицей: «30 из 36 бельгийских тюрем небезопасны». В статье
рассказывается о секретном исследовании, проведенном в тюрьмах страны и
пришедшем к основному заключению, что находиться в тюрьме небезопасно не
только для «отдыхающих», но и для охранников.
Не
разбирая подробно всех тонкостей, скажу лишь, что постоянная
перенаселенность тюрем приводит к самым разным проблемам, начиная с
противопожарной небезопасности и кончая ростом числа побегов. Вообще,
что касается побегов из тюрем, Бельгия может дать фору Голливуду. В
прошлом году несколько криминальных элементов просто свалили из здания
Центрального суда в Брюсселе во время слушания их дела. Выяснилось, что
организация, к которой они принадлежали, располагала более точным планом
ходов и выходов старинного здания, чем федеральная полиция и охрана
суда. Кто-то из судейских получил по шапке, но с огромным количеством
входов, туннелей и катакомб так никто и не сумел разобраться, поэтому
здание поставили на капитальный ремонт. Неплохой сюжетец для фильма, что
скажете? Но есть и покруче.
Пару лет назад в Брюгге вертолет сел во время прогулки на тюремный прогулочный платц, забрал несколько «тяжеловесов» с серьезными сроками и улетел, провожаемый задумчивыми взглядами дубаков и прогуливавшихся зеков.
Уверен, если бы в тюрьмах сидело больше «серьезных» криминалов, то и удачных побегов было бы больше. Относительно небольшое число побегов связано с тем фактом, что тюрьмы перенаселены мелкой сошкой – уличными продавцами наркоты, мелкими контрабандистами сигарет, проститутками без лицензии, грабителями булочных, а также бизнесменами, подозреваемыми в недоуплате налогов. Настоящие криминалы разгуливают по столице Европы в костюмах и галстуках от Brioni, проезжают мимо в кабриолетах Aston Martin и сидят в ответственных креслах в банках и страховых фирмах, поглядывая время от времени с удовольствием на свои золотые Hublot или Audemars Piguet, отсчитывающие их время и, соответственно, деньги.
Разных типов повидал я за решеткой, и большинство не помышляло о побеге. Ласло, венгр, зарабатывавший на жизнь грабежом парковочных автоматов, говорил мне на ломаном английском, что каждый раз время, проведенное «внутри» - лучший период его жизни. В «отеле» тепло, сухо, 3-разовая кормежка, отдельные нары с подушкой и одеялом, телевизор в камере (если повезет с соседом, который заплатит 5 евро в неделю за прокат) и даже душ по понедельникам и четвергам со сменой нательного белья! О такой роскоши на воле Ласло не мог и мечтать. Основной проблемой его «бизнеса» было то, что всё больше людей платили за парковку пластиком, а тут еще на беду придумали оплату через СМС ... «Иногда во вскрытом автомате и двадцатки не наберешь», - плакался он, а ведь надо что-то есть, где-то спать, и еще домой, в венгерскую деревню, хоть сотню в месяц отправить.
Молодые марокканцы Аббас и Хатим, с которыми я как-то коротал время в судебном отстойнике, ожидая, покуда до меня дойдет очередь идти в зал суда, рассказывали: когда они на воле, шеф заставляет их с утра до ночи торговать «дурью» на улицах. Исключение делается только для намаза пять раз в день. Все остальное время надо работать. Конечно, «отель» с его футболом дважды в день и возможностью валяться на нарах в промежутках между прогулками был для них вполне приятным местом. В ответ на перечисленные мной неудобства в жизни зека, Хатим, улыбнувшись, сказал: «It’s а prison, my friend“. Проблема для Хатимов и Аббасов состоит не в некомфортности пребывания «внутри», а в краткосрочности этого пребывания: после недели карантина судья на первом же заседании суда выпускает их на волю. Через неделю их, попавшихся с поличными, снова доставляют в тюрьму, и судья снова их выпускает и т.д.
За одиннадцать недель я видел их раза четыре, и это были четыре раздельные ходки. А Хатимы и Аббасы составляют добрую половину обитателей «отеля». В общем, с ротациями в тюрьмах всё в порядке.
Я могу продолжить список тех, кому и в голову не пришло бы бежать. Я и сам такой. Несколько дней в самом начале «карьеры» я провел в камере на третьем этаже с крутым парнем, бредившим связыванием простыней и перепиливанием решетки... впрочем, он находился в следственной тюрьме уже больше года, а в целом из 45 лет больше 20-ти провел в «отелях» разных стран, так что его можно понять. Мне же, взятому по подозрению в организации налоговой карусели, нужно было просто дождаться момента и выиграть суд, раз и навсегда.
Правосудие в Бельгии хорошо прежде всего тем, что реально существует. Если человек невиновен, его выпустят на свободу, извинятся перед ним и сотрут его имя из всех криминальных и полицейских анналов. В принципе, можно даже получить финансовую компенсацию за проведенные в «отеле» дни. Узнав про это, я было загорелся идеей и побежал к своему лоеру, но тот остудил меня: компенсация составляет порядка 30-тки евро за день отсидки. В моем случае это меньше двух с половиной тысяч. Ни один лоер не пошевелит ягодицей, пока не увидит хотя бы двушку предоплаты, а хороший захочет увидеть и трешку, и больше. Дальше считайте сами, если хотите. Я посчитал... и «простил» Бельгийскому королевству этот должок. Главное дело – что правда победила, и что неправда не оставила никаких следов в моем личном досье.
Не буду морочить вам голову и рассказывать, что отнюдь не все плохо в тюряге. Нет, там всё плохо. «Однозначно», как любил говорить один российский политик, сам сын юриста. Начиная с такой малости, что ты не можешь пройти сто метров по прямой, потому что дворик короче ста метров. Кончая и более серьезными вещами. Вообще, я полагаю, что люди, побывавшие «внутри» любой тюрьмы, хорошо помнят энергетику горя и беспомощности, которую впитали стены за долгие годы и которой они ночами щедро делятся с обитателями. Я в молодые годы не был юным натуралистом, да и в зрелым возрасте тоже не умилялся особо при виде кактусов, пальм, monkey-trees или рододендронов. Но в тюрьме начинаешь скучать по траве, кустам, деревьям и прочей зелени, потому что её нет.
Зато пока ты «внутри», есть возможность оценить и переоценить вещи, оставшиеся снаружи и кажущиеся тем, кто живет снаружи, само собой разумеющимися. Особенно помогает в этом «постижении мира» пребывание в карцере, или в кашоте, по-местному. Карцеру я намерен посвятить отдельную главу. А сегодня, пытаясь анализировать побеги, сознаюсь еще в одной причине, почему я и не думал бежать. Мой дед прилично играл в шахматы, отец играл лучше деда. Предполагалось, что я должен научиться играть лучше отца. Но я и деда не мог обыграть. И вообще, мне скучно было играть в шахматы, да и мало что у меня получалось, хотя в друзьях юности числился профессиональный игрок Саша Геллер, сын великого шахматиста Ефима Петровича Геллера, и другие мои друзья любили и умели, в отличие от меня, играть в эту умную игру. К чему это я? А к тому, что в «отеле» я был чемпионом своего дворика по шахматам. Обыгрывал всех, когда выходил на прогулку. Кто ж станет убегать от такого? Гордый до сих пор от этого лаврового венка на лысине, я отказываюсь от псевдонима и подписываюсь под этой главой настоящим именем.
David Kravits
Пару лет назад в Брюгге вертолет сел во время прогулки на тюремный прогулочный платц, забрал несколько «тяжеловесов» с серьезными сроками и улетел, провожаемый задумчивыми взглядами дубаков и прогуливавшихся зеков.
Уверен, если бы в тюрьмах сидело больше «серьезных» криминалов, то и удачных побегов было бы больше. Относительно небольшое число побегов связано с тем фактом, что тюрьмы перенаселены мелкой сошкой – уличными продавцами наркоты, мелкими контрабандистами сигарет, проститутками без лицензии, грабителями булочных, а также бизнесменами, подозреваемыми в недоуплате налогов. Настоящие криминалы разгуливают по столице Европы в костюмах и галстуках от Brioni, проезжают мимо в кабриолетах Aston Martin и сидят в ответственных креслах в банках и страховых фирмах, поглядывая время от времени с удовольствием на свои золотые Hublot или Audemars Piguet, отсчитывающие их время и, соответственно, деньги.
Разных типов повидал я за решеткой, и большинство не помышляло о побеге. Ласло, венгр, зарабатывавший на жизнь грабежом парковочных автоматов, говорил мне на ломаном английском, что каждый раз время, проведенное «внутри» - лучший период его жизни. В «отеле» тепло, сухо, 3-разовая кормежка, отдельные нары с подушкой и одеялом, телевизор в камере (если повезет с соседом, который заплатит 5 евро в неделю за прокат) и даже душ по понедельникам и четвергам со сменой нательного белья! О такой роскоши на воле Ласло не мог и мечтать. Основной проблемой его «бизнеса» было то, что всё больше людей платили за парковку пластиком, а тут еще на беду придумали оплату через СМС ... «Иногда во вскрытом автомате и двадцатки не наберешь», - плакался он, а ведь надо что-то есть, где-то спать, и еще домой, в венгерскую деревню, хоть сотню в месяц отправить.
Молодые марокканцы Аббас и Хатим, с которыми я как-то коротал время в судебном отстойнике, ожидая, покуда до меня дойдет очередь идти в зал суда, рассказывали: когда они на воле, шеф заставляет их с утра до ночи торговать «дурью» на улицах. Исключение делается только для намаза пять раз в день. Все остальное время надо работать. Конечно, «отель» с его футболом дважды в день и возможностью валяться на нарах в промежутках между прогулками был для них вполне приятным местом. В ответ на перечисленные мной неудобства в жизни зека, Хатим, улыбнувшись, сказал: «It’s а prison, my friend“. Проблема для Хатимов и Аббасов состоит не в некомфортности пребывания «внутри», а в краткосрочности этого пребывания: после недели карантина судья на первом же заседании суда выпускает их на волю. Через неделю их, попавшихся с поличными, снова доставляют в тюрьму, и судья снова их выпускает и т.д.
За одиннадцать недель я видел их раза четыре, и это были четыре раздельные ходки. А Хатимы и Аббасы составляют добрую половину обитателей «отеля». В общем, с ротациями в тюрьмах всё в порядке.
Я могу продолжить список тех, кому и в голову не пришло бы бежать. Я и сам такой. Несколько дней в самом начале «карьеры» я провел в камере на третьем этаже с крутым парнем, бредившим связыванием простыней и перепиливанием решетки... впрочем, он находился в следственной тюрьме уже больше года, а в целом из 45 лет больше 20-ти провел в «отелях» разных стран, так что его можно понять. Мне же, взятому по подозрению в организации налоговой карусели, нужно было просто дождаться момента и выиграть суд, раз и навсегда.
Правосудие в Бельгии хорошо прежде всего тем, что реально существует. Если человек невиновен, его выпустят на свободу, извинятся перед ним и сотрут его имя из всех криминальных и полицейских анналов. В принципе, можно даже получить финансовую компенсацию за проведенные в «отеле» дни. Узнав про это, я было загорелся идеей и побежал к своему лоеру, но тот остудил меня: компенсация составляет порядка 30-тки евро за день отсидки. В моем случае это меньше двух с половиной тысяч. Ни один лоер не пошевелит ягодицей, пока не увидит хотя бы двушку предоплаты, а хороший захочет увидеть и трешку, и больше. Дальше считайте сами, если хотите. Я посчитал... и «простил» Бельгийскому королевству этот должок. Главное дело – что правда победила, и что неправда не оставила никаких следов в моем личном досье.
Не буду морочить вам голову и рассказывать, что отнюдь не все плохо в тюряге. Нет, там всё плохо. «Однозначно», как любил говорить один российский политик, сам сын юриста. Начиная с такой малости, что ты не можешь пройти сто метров по прямой, потому что дворик короче ста метров. Кончая и более серьезными вещами. Вообще, я полагаю, что люди, побывавшие «внутри» любой тюрьмы, хорошо помнят энергетику горя и беспомощности, которую впитали стены за долгие годы и которой они ночами щедро делятся с обитателями. Я в молодые годы не был юным натуралистом, да и в зрелым возрасте тоже не умилялся особо при виде кактусов, пальм, monkey-trees или рододендронов. Но в тюрьме начинаешь скучать по траве, кустам, деревьям и прочей зелени, потому что её нет.
Зато пока ты «внутри», есть возможность оценить и переоценить вещи, оставшиеся снаружи и кажущиеся тем, кто живет снаружи, само собой разумеющимися. Особенно помогает в этом «постижении мира» пребывание в карцере, или в кашоте, по-местному. Карцеру я намерен посвятить отдельную главу. А сегодня, пытаясь анализировать побеги, сознаюсь еще в одной причине, почему я и не думал бежать. Мой дед прилично играл в шахматы, отец играл лучше деда. Предполагалось, что я должен научиться играть лучше отца. Но я и деда не мог обыграть. И вообще, мне скучно было играть в шахматы, да и мало что у меня получалось, хотя в друзьях юности числился профессиональный игрок Саша Геллер, сын великого шахматиста Ефима Петровича Геллера, и другие мои друзья любили и умели, в отличие от меня, играть в эту умную игру. К чему это я? А к тому, что в «отеле» я был чемпионом своего дворика по шахматам. Обыгрывал всех, когда выходил на прогулку. Кто ж станет убегать от такого? Гордый до сих пор от этого лаврового венка на лысине, я отказываюсь от псевдонима и подписываюсь под этой главой настоящим именем.
David Kravits
Комментариев нет: