Как я «заседал» в бельгийской тюрьме. Немного о времени (часть 4-я)

В «отеле» отдыхающие стараются держаться группками. Как правило, эти группки привязаны к тому, что по-советски называлось национальностью, а у нас, в свободном западном мире, именуется origin. Ну, это когда болгары с болгарами, а перуанцы – соответственно, со своими. Поскольку камеры, sorry, «номера в отеле», небольшие, наиболее интенсивное общение со своими приходится на время прогулок – утренней и вечерней.

Если пытаться оценить национальный состав заседающих, то он в Бельгии существенно отличается от соседней Германии. Там подавляющее большинство составляют выходцы с постсоветских просторов – украинцы, литовцы, кавказцы, дальше – по списку братских союзных и автономных республик. Их заметно больше, чем всех остальных национальных групп вместе взятых. Для местных все они – русские.

Соответственно, стилистика быта в немецкой тюрьме определяется русскими «понятиями», они известны читателю. В Бельгии с таким же явным отрывом лидируют марокканцы. Если собрать всех заседающих турков, новые республики бывшей Югославии, албанцев, поляков, цыган, пост-советских без разбора масти, итальянцев, израильтян, голландцев, бельгийцев и всю прочию «географию», то они всё одно не сравнятся числом с выходцами из МАГРЕБа. Порядка поэтому меньше, чем под русским руководством у соседей.

Зато «травки» - навалом. В бельгийском «отеле» трудней занять в долг сигарету, чем порцию хаша. Хаш затягивают вовнутрь килограммами, хотя контроль после свиданий весьма тщательный, вплоть до обязательного раздвигания ягодиц. Это позволяет предположить, что дубаки «падают в долю» с теми, кто затаскивает... но жизнь научила не говорить о том, чего сам не видел, так что лучше завесим это как предположение.

Я поначалу отнекивался, считая курение травки проявлением слабости перед лицом обстоятельств, потом как-то раз выдалось очень не мое утро, я курнул где-то в 10 утра... и проснулся под вечер. Тогда я осознал великую силу продукта: он способен изменить ход времени.

Наиболее продвинутым гражданам известно, что время – иллюзия. Порой оно тянется как прилипшая к подошве жвачка, порой летит, как на пожар. Когда ты в business trip, и в последний вечер в баре отеля знакомишься с девушкой - мечтой всей твоей жизни, а самолет у тебя в 8 утра, ночь мчится, как голодный гепард за проворной антилопой. Продолжительность часа совсем другая, когда в здании суда сидишь в «браслетах» в зассанных катакомбах (пардон за мой французский) и ждешь решения судей.

Так вот, хаш способен ускорить вялое тюремное время до третьей космической скорости. Не знаю, писАл ли кто-нибудь диссертацию на тему успокоения нервов «отдыхающих в отелях»... если нет, и если среди моих читателей вдруг окажется интересующийся – дарю идею. Не считаю себя вправе утаить наблюдение: сравнительно небольшое число нанесенных в «отеле» тяжких телесных, не говоря уже о совсем редких массовых драках, есть результат благотворного влияния травки на нервы «заседателей».

На этом закончу дифирамбы хашу. Shit - он и есть shit, хорошую вещь таким словом не назовут.

Время любит менять скорости. Лежишь ночью на столе ... если кто из читателей не в курсе, отчего именно на столе, я могу отослать к первой главе мемуаров ... а могу не выделываться и по-человечески объяснить, что делил одноместную камеру на протяжении пары месяцев с еще двоими заключенными, и спал потому ночью на столе, за которым в дневное время мы ели, писАли, молились и готовили еду.

Да, так вот лежишь себе ночью на столе... и тебе не спится. А в «отеле» частенько не спится ночами – во-первых, не устаешь за день, ибо ничего не делаешь, а во-вторых, по ночам толстые стены старого здания, бывшего женского монастыря, давно разжалованного в банальную кутузку, сочатся накопленными за долгие века болью, отчаянием, молитвами, жалобами и неслышными слезами многих поколений обитателей.

Отнюдь не все из них добровольно выбрали это место, особенно в последние пару сотен лет. И вот лежишь ночью на столе, и тебе не спится. И вспоминаешь женщин – всех женщин, которых ты встречал на своем пути. Тех, с которыми что-то было. Лежишь и вспоминаешь, как это было. И чувствуешь радость от того, что это было. И вспоминаешь тех, с которыми ничего не было, но могло бы быть. И думаешь – какой же я был баран, что ничего не сделал тогда, чтобы что-то было. Поленился, или выпил лишнего, или... и вот теперь нечего вспомнить, а жаль.

Тюремная ночь длинная, время движется неторопливо, и в деталях вспоминаешь моменты, которые, казалось бы, уже совсем позабыл. Девушки, стоявшие вдоль стен в Северодвинском ДОФе (Дом Офицеров Флота), девушки на рок-сейшнах в Москве, девушки, выходившие покурить в институте, да мало ли... Вспоминаешь все свидания, ничем не закончившиеся из-за твоей лени и переборчивости. Лежишь на столе – и жалеешь, что они ничем не закончились. А то можно было бы вспомнить больше всяких приятных романов... хотя и так грех жаловаться.

Совсем с другой скоростью двигалось время для албанца Замира, когда его брат Фатмир позвонил ему сообщить, что «дело сделано». Замир в этот исторический для него момент вел машину. Федералы прослушивали телефоны обоих братьев, и Замира взяли прямо на кольцевой дороге вокруг Антверпена, в машине, в «бардачке» которой оказалась неучтенная волына, из которой, как потом выяснилось, уже когда-то кого-то где-то кто-то завалил... а ведь он и ехал-то к Схелде (прим. автора - река, на которой стоит г. Антверпен), чтоб выкинуть ствол в ее полноводную утробу. Не успел, однако.

Брату «поклон» - зачем было звонить? Лирику в сторону, Замир получил 10 лет. Немного по сравнению со сроком Фатмира, но ведь – ни за что? На прогулках братья держались друг от друга подальше. Видимо, боялись, как бы брат не прибил брата. Не разговаривали один с другим. При этом недостатка общения ни у того, ни у другого не возникало: уж где-где, но в любой европейской тюрьме всегда найдется достаточно албанцев, и албанский язык – совсем не дефицитная позиция.

Заканчивая главу, замечу: мобильная телефония сильно помогает следакам. Просто уму не постижимо, как они раньше, до появления мобильников, умудрялись расследовать какие-то преступления? Сейчас лафа: провайдеры мобильной связи обязаны хранить в архиве все звонки и СМСки последних двух лет – федеральный полицейский может поднять и использовать архив. Криминалы, кто продвинутый, пользуются одной особой моделью Нокии – старенькой, маленькой, но очень подходящей для дела благодаря одному удивительному свойству. А кто не такой продвинутый – рекомендую запастись дешевыми мобильниками и pre-pay‘ными SIM-картами, чтоб выбрасывать их сразу после разговора, не жалея. Somos delincuentes o no somos? (прим. автора: исп. – Преступники мы или кто?)

David Kravits,  10.09.2012