100 ДНЕЙ СОДОМА
Вернее, ему намекнули, - очень прозрачно, - и выродок засуетился.
Глупо, как всегда, и брехливо, как всегда, выдавая желаемое за реальность.
Пытаясь спасти хотя бы Мариуполь, без которого хунте кердык.
Вернее, кердык персонально ему; кое-кому падение Мариуполя даже полезно.
Но вот ведь беда: поздно. Пускай сакральные 120 дней еще не истекли, пускай оглупляющее излучение моет мозги ежедневно, но тысячи человеков с ружьем знают все, и они оскорблены. Для них презик - никто, пустое место, у них уже другие вожди и кумиры, для которых Петька теперь уже не лидер, но обуза, идеально подходящая на роль козла отпущения. Ибо только победа списывает всё, а за позор поражения, дикие потери и многое другое кто-то должен отвечать, - и виноватый уже определен тем фактом, что взялся за гуж, - а не дюж.
Поэтому, как ни дергайся жалкое чмо, возомнившее себя чем-то выше кондитера, война все равно не прекратится: слишком многие жаждут "крови предателей" и реванша, и у слишком многим уже попросту нечего терять, и маятник еще далеко не достинг точки возврата, а жадного мяса, падкого на малую денюжку, и глупого мяса, готового умирать неведомо за что, на территории Руины еще тонны и тонны.
Иными словами, Майданек хочет не мира, а всего лишь передышки.
Понимают ли это в Донецке и Луганске?
Безусловно.
Понимают ли это в Кремле?
Несомненно.
Понимает ли Петька, что в Донецке, Луганске и Кремле всё понимают?
Думаю, да.
Хочет ли Петька умирать?
Думаю, нет.
А потому...
Продолжение следует.
