Про нутро

На неделе для меня, очень интересующегося психологической стороной конфликта с Украиной, прозвучал интересный звоночек. Умеренный, слегка лукавый поклонник Майдана, как якобы крайнего средства борьбы с коррупцией за так называемое народное благо, мой украинский коллега, журналист и отчасти политолог подстерег меня на Тверской, заманил в кафе и, нервно ломая в кулаке сушки, изложил новую, несколько неожиданную теорию того, что между нами произошло.

Коротко говоря, мы их бросили. На произвол судьбы. Один на один с отмороженными нациками, зажиревшим ворьём, профессиональными лгунами, продажными олигархами, имперским Госдепом, вкусными печеньками, стремительным падением ВВП, уменьшением зарплат, ростом цен и так далее.

Я робко возразил, что из вышеперечисленного у нас самих кой-чего навалом, дома бы разобраться. А во-вторых, еще вчера ты с пеной от капучино у рта доказывал, что это мы к вам суемся, мы агрессоры – и, что забавно, невозбранно делал это в Москве, в разных телестудиях и на круглых столах, где мы, собственно, регулярно пересекались.

На это он в свойственной украинскому политикуму манере ответил, что вот раньше сушки были хрусткие, прям печеньки, во рту таяли, а теперь твёрдые, фиг разломишь.

Терпеливо продолжил понимать его, обновленного. Хорошо, говорю, а Крым?

Мы Крым «отхряпали» по бессмертному выражению американо-российского журналиста Майкла Бома. Допустим. Провели бы всеукраинский референдум, постановили бы 90 процентами, что вы Россия – мы бы и вас всех «отхряпали», даже Майкла не убоялись бы.

Какое там: вы ж скакали, вам же некогда было. Вы даже от 15 миллиардов нашего кредита отказались! Тех, кто не скакал, мы не бросили. Ни Крым, ни Донбасс. Мы не надоедали российской помощью тем, кто выжидательно помалкивал. Кто плотнее закрывал окна, чтоб не видеть и не слышать, как по улице идет черная толпа с факелами и угрюмо скандирует чего-то про хероев.

Остальных, умаявшихся, скача, до истощения, нам что теперь, насильно через трубочку кормить? Раз мы братья?

По виду его было понятно, что он бы и не возражал. Но слова он исторгал совершенно другие – и в их странной мешанине просвечивала то детская обида, то вековая хитрость. Но даже больше, чем россиянам, в речах этих доставалось голландцам, кинувших с референдумом.

«Слушай, – говорю, – ты верил, что вас в Евросоюз возьмут? Ну, ты же не бабуля с Майдана, которая твердила, что хочет пенсию как в Швейцарии?» Он помолчал, и мне в голову закралась странная идейка, что в каком-то смысле, в каком-то потаённом нутре, мой собеседник – таки бабуля. Мне даже показалось, что у него зуб выпал, не выдержав твёрдой сушки. Но нет, показалось.

Вообще-то он неплохой мужик. Мы с ним похожи, одни песни любим, одни книжки читали. Просто… Как вам сказать… Есть и разница.

Я готов мириться с тем, что интерфейсом общения моей страны с миром будут не идеальные люди. Есть у нас во власти прагматики, есть ура-патриоты, есть латентные либералы. Вороватые временщики. Рыбы-прилипалы. Есть болтуны, есть работяги. Есть унылые педанты, есть безответственные популисты. Но это наши болтуны. Наши работяги.

Мне плохо только от мысли, что моим начальником будет Мишико Саакашвили. Что министром отчасти и моих финансов (я продолжаю наивно в это верить) будет немолодая девушка из Америки. Я, правда, готов перетерпеть сыр похуже, но сдачу Асада я бы воспринял как предательство, с которым невозможно смириться.

И Крым наш! Я, может, и сам не понимаю, отчего у меня внутри так буркотит, но это подлинное чувство. Скрепа фактически. А у него нету такой. Или есть. Но он ей не пользуется. Сховав куда-то, чи шо.

Обсудили мы и последнее непотребство, которое тут на телевизоре, на нашем российском телевизоре, выкинул украинский спикер Вадим Черный. «Да, мы радуемся, когда гибнут ваши военные, – заявил он. – Да, мы радуемся, когда в Донбассе их отправляют домой в цинковых гробах, как тушенку поганую».

Мой собеседник пригорюнился и сказал, что из-за бисова сына Вадика теперь и его на эфиры звать не будут. Причем он тут же нашел мне в интернете пост, который господин Чёрный опубликовал, вернувшись из Москвы. Где дал бой москалям.

Как это у человека разом с «гробами» в одной голове помещается – не знаю. Но вот что он пишет. «Задолбало меня вас отмазывать на русском телевидении. (Так вот, оказывается, что он здесь делает – прим. авт.) Да они во всем правы, когда украинское правительство поносят. Ну, Майдан, ну, выгнали бывшего президента Украины Виктора Януковича – дальше что?

Почему вы сидите по домам и позволяете Порошенко разыгрывать этот фарс со сменой плохого премьера Украины Арсения Яценюка на своего якобы хорошего спикера Верховной рады Владимира Гройсмана? Вы что, не понимаете, что Порошенко вас за нос водит, что он использует Яценюка как стрелочника?»

Ну почему? В Крыму понимают. В Донбассе понимают. Есть у меня подозрение, что и в некоторых других местах и областях понимают. Я вот еще кое-что понимаю: есть чайная ложка горькой правды в словах собеседника, не одно лицемерие, когда он говорит, что Россия бросила.

Но мы исходили из того, что сорокамиллионная, крупнейшая в Европе Украина не чемодан без ручки. Что мы в равной мере являемся наследниками единой великой истории, что связаны экономически, что понимаем друг друга с полуслова… И проморгали момент, когда придурочные слова Кучмы «Украина не Россия» обернулись радостью от «тушенки».

Собеседник, впрочем, заметил, что не разделяет побранок Вадима Черного, сослался на свой опыт вполне корректных полемик с россиянами, где он правда отличался от украинских коллег, читавших по бумажке: «Агрессоры, снимите с работы Путина, верните Крым, угомоните Донбасс – и мы, может быть, опять обнимемся».

По-моему, намеками на новую, слегка неожиданную на фоне «цинковых гробов» вариацию российской вины, формулируемую как «недостаточное братство», он прощупывает почву для… Бис его знает, чего. Боюсь предполагать.

– Слушай, а может, мне в Киев приехать, да и отжечь там умеренно-ярко, как ты в Москве? – спросил его на прощанье.

Он оглядел меня с ног до головы, как если бы я стоял перед ним весь такой с гранатой и в партачках «За Путина!». Вздохнул и сказал: «Пока не надо».

Владимир Мамонтов