Демобилизация: ад только начинается

Следующая одна за другой волны демобилизации выбрасывают в мирную жизнь сотни и тысячи людей, неисправимо покалеченных морально и физически длительным пребыванием в зоне военных действий. Бывшие военные возвращаются домой с оружием, совершенно уверенные в том, что теперь все окружающие обязаны заботиться о них до конца жизни.


Но в реальности ситуация выглядит не совсем так, и даже если не обсуждать проблему полнейшего отсутствия каких-либо социальных гарантий для подобного рода людей (лечатся и восстанавливаются они исключительно за счет родственников или волонтеров, рабочие места, вопреки обещаниям власти, за ними не были сохранены, кредиты не списали), то полнейшей неожиданностью для них становится отношение бывших односельчан, друзей и даже самих родственников.

Мы уже не раз писали о том, что жены и родственники демобилизованных боятся вернувшихся с войны из-за их алкоголизма, агрессии, неадекватного поведения. Но как удалось нам выяснить в ходе общения с людьми в Харьковской области, проблема намного шире.

Мы начали новый этап этого расследования с информации о том, что в городе Валки Харьковской области в сарае, во дворе собственного дома, покончил с собой 31-летний демобилизованный мужчина.

В правоохранительных органах и в местной больнице нам отказались давать какие-либо пояснения по этому поводу, сославшись на то, что факт самоубийства доказан, а следовательно, никакого криминала не было, и следствия не будет, просто зафиксирован факт смерти.

Но пообщавшись с людьми в местных кафе и на рынке, нам удалось выяснить, что месяцем раньше, перед инцидентом, на мужчину напала группа молодежи, в возрасте от 18 до 25 лет — скорее всего, местных, которые не только избили его, но и частично кастрировали. Мужчину доставили в больницу, кровотечение удалось остановить, но врачи предупредили, что без дорогостоящей операции полноценно функции организма восстановить не удастся. Сразу после выписки из больницы мужчина совершил суицид.

«Понимаете, он ведь добровольцем пошел воевать, никто его не призывал, ушел почти сразу, как начались бои в Донецке. У него здесь остались пожилые родители, жена и двое сыновей. Жена подала на развод через пару месяцев и уехала с детьми из города — зачем ей такой позор, что она мальчишкам говорить будет, что их отец людей убивает? А вот родителям куда деваться? Им и на заборе краской писали, что их сын убийца, и в магазине угрожали, и ворота пытались поджечь. У нас в городе у многих в Донбассе родня живет, сейчас в городе много беженцев. Кто это мог сделать — местные или беженцы, не могу вам сказать, сейчас все люди озлоблены невероятно, еще и не такое может случиться», — говорит нам местный житель Валерий Станиславович.

В областном управлении МВД Украины в Харьковской области нам удалось выяснить, что в 2015 году было зафиксировано не менее сотни случаев самоубийства среди демобилизованных граждан — жителей области, наибольшая доля из них приходится именно на жителей области.

«В городе, чем бы ты ни занимался, тебе легче укрыться, спрятаться, в конце концов, сменить квартиру, район, прекратить общаться с бывшими знакомыми. А в селе или райцентре ты в любом случае все время на виду, общинный уклад жизни принуждает тебя невольно держать отчет о своих действиях и нести ответственность перед окружающими тебя людьми. Конечно, это ужасно старомодно и раздражает, когда тебя контролируют, кого ты провожаешь домой, на ком собрался жениться, от кого у тебя дети, за какие деньги ты строишь гараж. Но изменить это вряд ли удастся в ближайшие столетия, и в нынешней непростой ситуации раскола общества и его радикализации никто не будет разбираться — пошел ты воевать по убеждениям или по призыву, считаешь ли ты, что убивал сепаратистов, или вообще не брал оружие в руки и прятался в палатке. Не имея возможности остановить войну и даже будучи лишенным возможности высказать публично свою точку зрения, обычные жители сел и небольших городков уже не в состоянии сдерживать агрессию внутри себя и готовы на неадекватные действия», — комментирует нам происходящее социальный психолог, доктор психологических наук Виктор Науменко.

«Никто не будет разбираться — пошел ты воевать по убеждениям или по призыву».

По его мнению, большинство случаев психологического давления и физического насилия над ними останутся неизвестными: «Сами бывшие военные не будут подавать жалобы на своих односельчан — ведь по общинной морали нападавшие правы. Они наказывают тех, кто нарушает правила общинной жизни — идет убивать, грабить, насиловать мирных жителей. Для меня до сих пор огромная загадка — неужели те, кто шел добровольцами, всерьез верили, что их будут воспринимать в селах, как героев Великой отечественной войны? На каком основании они могли даже предположить подобный вариант? Или до такой степени действует пропаганда украинских каналов и сайтов».

«После возвращения домой, в Змиев, по демобилизации мне удалось побыть дома только пару дней. При этом отец вообще со мной не разговаривал, чтобы вы понимали. А через несколько дней мать собрала мои вещи и завела со мной разговор, что все соседи осуждают меня, говорят родителям, что те меня неправильно воспитали, и даже начали угрожать поджечь дом, если я не уеду. Вначале для меня это был шок — там, на войне, нам говорили, что мы спасаем свою область от русских и сепаратистов. Но если их надо спасать, то почему в городе полно беженцев, а моя мать собирает вещи для детей беженцев, чтобы им было в чем идти в школу? Конечно, я уехал, пока в Харьков, буду искать работу, потом, наверное, поеду в Киев, если ничего не найду. Но все больше мне кажется, что нас обманули и просто слили. Убедили, что есть высокая идея, за которую нужно воевать и даже умирать, а выяснилось, что, кроме наших командиров и высоких руководителей в Киеве, это никому не нужно», — говорит 27-летний демобилизованный Дмитрий, житель Змиева, который вернулся из зоны АТО уже более месяца назад.

«На долгие годы вперед мы получим огромное количество мужчин, которые будут неспособны ни работать, ни социализироваться, ни строить семьи».

Науменко уже неоднократно в своих комментариях предупреждал о том, что «война страшна не только прямыми жертвами, смертями и беженцами, она страшна тем, что на долгие годы вперед мы получим огромное количество формально вполне дееспособных мужчин, которые будут неспособны ни работать, ни социализироваться, ни строить семьи. В глазах как своих близких, так и ближайшего окружения они преступники, что, по моему субъективному мнению, к сожалению, чистая правда. И оправдания им не будет, а значит, их будут пытаться убивать в ответ, изолировать, от них будут отказываться близкие и друзья. Отсюда начавшаяся волна самоубийств, рост жестокой криминальной преступности, убийств, грабежей — ведь реагируя на отношение к себе общества, эти люди будут принимать, мягко говоря, неадекватные решения».

 Инна Журавель