По лекалам Стругацких

В «Новой газете» (печатный № 31 от 26 марта, на сайте материал датирован 20 марта) появилась статья обозревателя Бориса Вишневского с весьма примечательным заголовком «От ʺДалёкой радугиʺ к ʺГраду обречённомуʺ». Это просто плач яблочной Ярославны над огрызками прекраснодушных мрий.

Автор, очарованный творчеством братьев Стругацких, представляет их как великих провидцев, говоря, что они «были или прогрессорами из другой звездной системы, или ʺконтрамотамиʺ, живущими из будущего в прошлое, и потому совершенно точно знавшими наше будущее».

А далее идут весьма пространные рассуждения о том, в какой страшной стране и в какое страшное время мы живём, выстроенные по лекалам братьев Стругацких с обильным цитированием кумиров. Когда же Вишневский начинает говорить от себя, то градус ненависти ко всему, что сегодня происходит в России, просто зашкаливает.

Вот он сравнивает ситуацию в России после возвращения Крыма с романом Стругацких «Обитаемый остров»:

«Именно это — превращение «человека мыслящего в человека верующего вопреки бьющей в глаза реальности» — мы наблюдаем сегодня у очень и очень многих.

При этом башни-излучатели в нынешней России после марта 2014 года включают на полную мощность не по два раза в день на полчаса, как на Саракше, а круглосуточно. Ведь почти все российское телевидение, с его часами ненависти ко всему, что ненавистно власти, с бесконечными соловьевыми-киселевыми-поповыми-скабеевыми-шевченко-норкиными-андреевыми-багдасаровыми и с устранением любых сомнений в правильности действий «Неизвестных Отцов», — просто калька с излучения башен Саракша.

Это излучение — мощность которого пробивает защитные барьеры, позволяющие человеку сомневаться, думать, анализировать, сохранять способность к критическому анализу действительности, — действует на большинство российских граждан. И лишь меньшинство «выродков», объявленных «национал-предателями» и «пятой колонной» невосприимчивы к излучению…»

Вы заметили, судари мои, что опять у автора возникают образы оболваненного «большинства-быдла» и всезнающего «меньшинства-совести народа». Разумеется, что ко второй категории автор относит самого себя, любимого.

Очень показательны завершающие абзацы опуса Вишневского:

«Частично, впрочем, мир «Обитаемого острова», в котором мы очутились после Крыма (и написанный, как рассказывал мне Борис Стругацкий, по образцу советского общества 40-х годов, причем «Боевая Гвардия», борющаяся с «выродками», должна была напоминать НКВД), оказался совпадающим со средневековым миром из «Трудно быть богом».

Вокруг сегодня — множество узнаваемых по «Трудно быть богом» деталей.

Мир, с точки зрения лавочников, «совсем неплох: цены на хлеб падают, цены на латы растут, заговоры раскрываются вовремя, колдунов и подозрительных книгочеев сажают на кол».

Это вам не «не смутное время» — «прочность престола, благосостояние, незыблемое спокойствие и справедливость» (совсем как пропагандистские сравнения эпохи «стабильности и порядка» с «лихими девяностыми»). И король в этом мире «по обыкновению велик и светел, а дон Рэба безгранично умен и всегда начеку».

Правда, в этом мире «горожане перестали распевать куплеты политического содержания, стали очень серьезными и совершенно точно знали, что необходимо для блага государства».

Правда, в этом мире господствует «ощущение наползающей тени. Непонятно, чья, непонятно, откуда, но она наползает и наползает совершенно неотвратимо».

Правда, в этом мире, когда после торжествовавшей серости приходят черные, дают «пять розог без целования за невосторженный образ мыслей».

Недаром в земном аналоге этого мира — России начала XXI века — правит почти два десятка лет и намеревается править дальше несменяемый дон Рэба.

И не стоит надеяться, что после «настоящего макроскопического воздействия» удастся, как мечтает благородный дон Румата, увидеть «спины серой сволочи, озаряемые лиловыми вспышками выстрелов, и перекошенную животным ужасом всегда такую незаметную, бледненькую физиономию дона Рэбы и медленно обрушивающуюся внутрь себя Веселую Башню».

Менять этот мир придется самим — без прогрессоров с другой планеты».

Самое забавное, что когда господин Вишневский стращает нас новым тоталитаризмом, он почему-то забывает про то, что и его любимую либеральную «Новую газету», и то же «Эхо Москвы», и прочие «рупоры» крикливого меньшинства почему-то никто не закрывает. И все наши видные либералы всякого вида и сорта чувствуют себя вполне комфортно и высказывают свои мнения и в подконтрольным им СМИ, да и на телевидении частенько появляются. Другое дело, что былой веры им уже нет. Вот этого они никак не могут понять.

Что же касается давнего друга братьев Стругацких Бориса Лазаревича Вишневского, то это персона весьма примечательная. Он типичный представитель поколения младших научных сотрудников, что в конце 1980-х—начале1990-х ринулись в политику, поскольку в своей профессиональной сфере были типичными «голыми королями».

Вездесущая Вики представляет Вишневского как государственного деятеля, политолога, журналиста, публициста, оппозиционера et cetera. Из «достижений» Бориса Лазаревича как депутата Законодательного собрания Санкт-Петербурга можно назвать то, что он в 2014 году добился увольнения Главы комитета по молодёжной политике Санкт-Петербурга Александра Пархоменко из-за того, что тот вышел на парад 9 мая с портретом Иосифа Сталина (уж кто и нетерпим к чужому мнению, так это они, наши дорогие либералы). Ну и, само собой разумеется, Борис Лазаревич четыре года назад осудил присоединение Крыма к России. 13 декабря 2014 года на заседании федерального совета партии «Яблоко» Вишневский выступил за безусловное возвращение Украине Крыма, сказав:

«Крым не наш. Это ворованное. Ворованное должно быть возвращено. Безо всякого объяснения причин, почему это сделать сложно и нельзя. Представьте, у России какая-нибудь говорящая по-китайски «Самооборона Приморья» забрала бы Владивосток, ссылаясь на «мнение населения». Либеральный подход должен быть и в том и в другом случае: вернуть аннексированное. Что касается мнения «наших граждан», то мы должны понимать, что суд учитывает мнение не тех, кто украл, а тех, у кого украли».

После этого почему-то совсем не хочется, чтобы наш мир менялся по рецептам и под руководством таких господ, как Вишневский, по лекалам братьев Стругацких.

И в заключение чисто личное. В юности и молодости я, как и многие из моего поколения, с интересом читал фантастику братьев Стругацких («Понедельник начинается в субботу» и сегодня остаётся одной из часто перечитываемых книг). Но в конце 1980-х моё отношение к творчеству Стругацких стало изменяться, и чем дальше, тем больше, причём не в лучшую сторону. И сегодня г-да Стругацкие почему-то вызывают у меня какое-то чувство брезгливости. А уж при таких друзьях, как Борис Лазаревич Вишневский, и тем паче.

Фелискет