Зачем нужны Эмодзи

Эмодзи – это попытка правящей олигархии сдвинуть человечество еще ближе к стойлу. Эмодзи дают куда более убедительные, быстрые и лестные способы саморепрезентации, чем слова. Эмодзи – это протез селфи, за которым можно временно спрятать свою мерзкую рожу.

Эмодзи постепенно выводят человека из второсигнального космоса и помещают его в категорию няшных уточек, управляемых с помощью эмоционально заряженных символов. Команды-слова можно оспорить с помощью других слов. А оспорить эмодзи-скрипт невозможно, поскольку он обращается не к разуму, а к сфере эмоций и секса. Вот так наши новые хозяева планируют командовать нами дальше.

Этот способ машинизации человека – стратегическая подготовка к установлению диктатуры искусственного интеллекта. Так называемое «Просвещение» продолжается, но на новом этапе оно отбирает у человека «достоинство свободного разума», выданное ему когда-то, чтобы убить в себе бога. Этот процесс идет в современной культуре сразу по многим направлениям…

На стене офиса висел плакат: молодой бородатый человек, эдакий голубоватый гик в черной рубашке с анархистской инсигнией, смотрел на зрителя, явно пытаясь выглядеть грозно. Снизу была подпись:

КАПИТАЛИЗМ, БЕРЕГИСЬ! Я РАЗРАБАТЫВАЮ НОВЫЕ АНАРХИСТСКИЕ ЭМОДЗИ ДЛЯ АЙФОНА!

Корпоративные анархисты не воюют со злом. Они делают для него клевые чехлы и обложки, на которых допускается политкорректная атака на менеджмент. Это делает установленный порядок значительно крепче.

Прежний европейский крепостной («serf») не мог покидать свою деревню, но думать мог что хотел. Современный американский крепостной может ездить по всему миру и даже летать в космос, если есть деньги, но его сознание при этом должно бегать на коротком поводке вокруг нескольких колышков, вбитых корпоративными СМИ – «формирователями нарратива». Американцам нельзя покидать зону допустимого нарратива. Даже внутри своей головы. Иначе одна дорога.

Все-таки в современном прогрессивном американце русофобия – это одна из биологических жидкостей. Даже если он воук и трансгендер. Особенно если он воук и трансгендер, кстати. Потому что всем этим корпоративным анархистам и имперским сварщикам много лет объясняют по Си-эн-эн, что их фашизм – это не их фашизм, а коварно заброшенный к ним русский, а сами они белые и пушистые драг-квинз. И ничего с этим, увы, не поделать.

Что сегодня значит слово «фашист»? По одной версии, это человек, прячущий у себя дома портрет Трампа, по другой – тот, у кого недостаточно быстро выступают слезы во время речи Греты Тунберг в Давосе. А если забыть про политику, фашист – это любой человек, который мешает тебе удобно припарковаться. Как в физическом, так и в духовном смысле…

За реальную зигу не огребают. За нее получают бонусы.

Настоящая современная зига – это все-таки не взмах руки, а «сигнализация о добродетели». Особенно когда она протекает не в легкой форме, а с осложнениями в виде доноса.

Фашистский мах в тридцать девятом году был в точности тем же самым: дрессированный и напуганный гражданин показывал эпохе, какой он сознательный и передовой. Просто тогда не было твиттера, и приходилось все делать вручную. Но во всех нюрнбергах и твиттерах зигуют исключительно силе, лечь под которую полезно для бухгалтерии в настоящий момент. И единственная проблема у зигующих граждан и корпораций в том, что на всех не хватает бонусов.

А разные жесты, за которые дураков волокут в околоток – это никакая не зига. Это, как говорят мои американские партнеры, неудачная культурная апроприация.

Допустим, муж-насильник в Саратове до смерти забивает жену. Сначала из бедняжки сделают мега-кликбейт для дебилов. А потом в информационном эфире для умных всплывет «профессорка гендерных исследований из ВШЭ, базирующаяся в настоящий момент в Лондоне» и начнет чесать языком, формируя портфолио медийных выступлений с видом на грант. Точно так же при Адольфе из саратовской покойницы получили бы сперва волосы для матраса, а потом мыло для реализации в Северной Европе. Современные медиа – это конторы по заготовке волос и мыла. Они, как у Ницше, по ту сторону добра и зла.

У европейской культуры есть два постоянно перемежающихся модуса, или фазы. Первая, довоенная – сублимация пошлости в фашизм. Вторая, послевоенная – сублимация фашизма в пошлость.

Наши люди тоже когда-то думали, что у них самая устойчивая система — и верили, что без нее будет лучше. Всюду так думают… Люди не понимают самого главного — своей скоротечности. Они считают, что перемены будут происходить с миром, а они будут их наблюдать, попивая мохито. Но под нож пустят именно их, потому что система, которую они так не любят – это и есть они все вместе.

ЗЫ. Это Виктор Пелевин, «Непобедимое солнце», избранные цитаты.