Донецк помнит всё

Вы расплатитесь за каждый разбомбленный дом, некотики

Все прилёты тщательно учитываются, не сомневайтесь…

Каждый день – сводки, сводки, сводки…

Сводки стали почти рутиной.

Украинская артиллерия открывает огонь все раньше и раньше. То после девяти начинали, а сейчас – в пять-шесть вечера. Жители Донецка поворачивают голову в сторону тяжелых взрывов и пожимают плечами.

Далекие, глухие удары – словно тяжелой поступью на Донецк идет сама война. И она идет.

Вечер 21 июля. Семь вечера. Центр Донецка полон людей. На западе – взрывы. Это с Марьинки стреляют по поселку Трудовские в Петровском районе Донецка. Более глухие бахи – это Старомихайловка. Жители северных районов тоже слушают канонаду: стреляют по Спартаку.

Привыкли.

Накануне, 20 июля, — то же самое. Слушаем звуки боя под аэропортом. Слушаем, как обстреливают Трудовские и Старомихайловку. Занимаемся своими делами.

В центре люди стоят в автомобильных пробках. На окраинах прячутся в подвалы. Я говорила с молодой женщиной, которая живет на Трудовских. Ее зовут Катя. Ночью она услышала, как мина легла совсем рядом. Разбудила мужа и чуть ли не силой утащила его в погреб. Следующая мина попала прямо в их дом, от которого в итоге почти ничего не осталось.

19 июля. Прицельная стрельба ВСУ по жилым кварталам. Обстрел начался, когда не было шести вечера. 26 домов по республике пострадало. И не Украина их будет восстанавливать, а ДНР.

Ни дня без разрушений.

Впрочем, похоже на то, что после бомбежки 19 июля военнослужащие ДНР вежливо ответили украинским партнерам. По крайней мере, бомбить жилые кварталы стали немного меньше, а количество раненых среди украинских бойцов по странному совпадению увеличилось. Так, военный госпиталь в Харькове приводит следующие данные: с 19 по 20 июля в госпиталь поступило 104 тяжелораненых украинских бойца. По официальным данным все хорошо, по официальным данным у ВСУ 7 убитых и 14 раненых, а остальные 90, видимо, порезались консервными банками.

19 июля я была с главой Куйбышевского района Донецка Иваном Приходько на местах обстрелов. Стоим на Сигнальной, 38, в которую попала мина 82-го калибра, и Иван Сергеевич тоскливо ругается: «Вот соседний дом – тридцать шестой – только-только отстроили. И опять сюда прилетело…».

А украинский публицист и волонтер Юрий Богданов пишет: ну, наша артиллерия не котики, чтобы всегда попадать.

«Когда наша артиллерия гасила по позициям сепаратистов на заводе Октябрськой революции, мои родители сидели в нашем доме и еще не выехали в Киев.

Наш дом от места падения снарядов находился в 1-2 км. Могло и прилететь. Всякое бывает.

И самолеты наши над моим домом висели. И гасили по сепарской мрази.

Мой папа звонил и говорил: «Мало наши гасят, надо больше, пусть ровняют с землей»

«А если случайно вам прилетит?»

«Лучше пусть свои завалят, чем эта мразь мою землю топтать будет», отвечал папа.

Меня дергало. И до сих пор дергает. Но я понимаю своего отца. И других людей, которые пережили обстрелы с двух сторон.

Но я помню и понимаю первопричину.

Агрессия против моей Родины и необходимость ее освобождать.

А, как писалось в давнешней статье на Петра и Мазепе, наша артиллерия не котики, чтобы всегда попадать точно.

Извиняться мы не должны. Нам не за что извиняться».

Так вот, дорогие некотики. Извиняться вы, может, и не должны, но придется. Искупать придется. Восстанавливать на принудительных трудовых работах. Это в лучшем случае.

Каждый разрушенный дом – на учете. Глава администрации выезжает на место, фиксирует разрушения, передает данные в Министерство обороны и коммунальщикам. В Министерстве обороны – полные архивы преступлений украинских военных. Каждая загубленная жизнь, каждый раненый при обстреле мирный житель.

Вы, некотики, расплатитесь за все. Сполна.

Мельницы Господа Бога мелют медленно, но размалывают все до конца.

Анна Долгарева