США превратились в несвободную страну
— Еще хватает легионов на границах, но уже не хватает ума в головах. Основной вывод — Америка перестала быть страной-магнитом. Она уже не притягивает людей серьезного масштаба. Раньше она тянула к себе все самое сильное, интересное, свободное, умное. Да, может, молодежь еще и рвется туда по каким-то своим маргинальным мотивам, но это не то. Америка все больше становится похожа на СССР позднейших времен.
— То есть США — накануне распада, как когда-то Союз?
— Я не могу делать таких выводов. США все еще продолжают быть великой страной. Инерции ее величия еще хватит на какое-то время. Тормозной путь паровоза длиннее, чем велосипеда. Но сроков здесь нет. Все может рухнуть очень быстро. Я не хочу этого падения. Потому что если такой «шкаф» рухнет, то волна будет похлеще цунами, и накроет она и нас в том числе…
— Вы сразу ощутили эту угрозу?
— Я с первых шагов пребывания там почувствовал грусть. Некую «осень патриарха». Поначалу я не мог понять — откуда это? Возможно, оттого, что Америка потеряла свои основы, свое первенство. Взять те же небоскребы. В Абу-Даби сейчас они выше, чем в Чикаго. А ведь именно в Чикаго появились первые небоскребы. Для Америки небоскреб — это черты лица, типаж. Формы, которые сотворил их дух. Я зашел там в храм: внутри поражаешься, как он огромен. А выходишь — и ужасаешься: на фоне небоскребов его и не видно! Так, коробочка стоит среди шкафов. У нас всегда храмы строили выше, чем жилые дома. А у них — дома выше, чем храмы. Все затушевано человеческой гордостью. Да и старого доброго американского миллионера уже нет. Это сегодня вымирающий вид. Миллионером в Америке стать можно. Если работать 24 часа в сутки, не покупать дорогих машин и не разводиться с женой. Этот старый американец не швыряется деньгами, он экономен, даже скуп. Но он хорош. Однако сегодня таких экономных миллионеров становится все меньше. Перемены происходят во всем. И от людей часто слышны фразы: «Кто-то разрушает нашу страну!»
Америку накрыла «карма империй», которая настигла и Рим, и СССР. Империя не может сидеть тихо — и в этом ее проклятье. Швейцария может, Сардиния может, а империя не может, даже если у нее уже нет прежних сил. Как только она сядет тихо — от нее тут же начнут отгрызать куски. Например, Аляску или южные штаты. Потому Америка должна раздражать весь мир и ссориться с ним, доказывая всем, что она еще сильна. Но она падает…
— В чем выражается это падение?
— В Америке запущены в жизнь очень мощные новшества, которые начинают размывать самих ее жителей. Основание общества — это не богатство недр, не география, а люди — с их моральными устоями, принципами, образом жизни. Если человек нравственно здоров — он будет придумывать нравственно здоровые законы. Если же нездоров, он начнет «мутировать» и корректировать прежние законы, либо создавать новые. Иначе ему не выжить. Но вопрос не в экономике, а в том, что мутирует сам человек. Он уже не нуждается в семейственности, пуританской строгости, экономии средств и ресурсов. Прежде в Америке трудно было найти человека, который бы не ходил по воскресеньям в церковь. Они одевались в парадные одежды, потом садились за праздничный стол. Теперь же одевается кто как хочет, в церковь может вообще не ходить, нет общих семейных обедов, а если и есть, то каждый приходит со своим гаджетом и решает свои проблемы. Поколения разрезаны в общении друг с другом. Антисемейственность для Америки критична, потому что она выросла из семейственности. Ощущение перемен в человеческом психотипе очень заметно, особенно после узаконивания однополых браков. По этому поводу меня даже пригласили на Чикагское русское радио. Передача планировалась на 20 минут, в итоге мы говорили больше часа. Телефоны разрывались.
— И что говорили слушатели? Соглашались с этим законом?
— Только один звонок был «за». Аргументация слушательницы сразила своей логикой: «Церковь сожгла Джордано Бруно, так что теперь не лезьте к людям в постель!» Остальные дозвонившиеся были против, считали, что это грех. Но Верховный суд уже вынес свой вердикт. А с законом в Америке спорить нельзя. Тем более, что во главе гей-колонн идут мэры городов и сенаторы — люди, декларирующие, что власть с ними. Демократия — это власть большинства, но здесь получается, что агрессивно настроенное меньшинство декларирует свои идеи. Критиковать их публично нельзя. Это уголовно наказуемое преступление. Ты слушаешься закона везде и всегда. И тут принимается закон о том, что нужно есть не хлеб, а собачьи экскременты, и только попробуй нарушить!
— То есть о том, что ты против гей-браков, открыто говорить запрещено?
— Да. Казалось бы, я приехал из несвободной страны Украины в свободную страну Америку. Но это не так! Уезжал я с чувством, что уезжаю из несвободной Америки в свободную Украину. Вот в чем парадокс! За десятую долю слов, сказанных по поводу тех же однополых браков, я давно сидел бы в этой «свободной» стране пожизненно! Эта несвобода проявляется даже в мелочах. Например, мне отказались продавать сэндвич за наличные доллары. Никакого кэша, только электронная карта. Это тоже фактор несвободы. В Украине масса проблем, бесспорно. Посмотришь на родину — и обрыдаешься. Но, оказывается, у нас есть вещи, которые ставят нас в гораздо более свободные условия, чем в «свободной» Америке… Наличие «режима» в СССР очень помогло США. На фоне нашего безбожия они «кочегарили» свою веру: у вас веры нет, а у нас есть, вы преследуете верующих, а мы — нет, и так далее. Наше безбожие сильно их поддержало. А сейчас оказалось, что не только мы, но и они безбожники, да еще и какие! Рафинированные!
Происходит некий эксперимент над человеком. Процесс этот продуман и у него достаточно яркие характеристики. Это подмена слагаемого в одном из базовых столпов христианского мира. В американских школах уже рассказывается, что пол твой не определен. Твои внешние половые признаки ничего не означают. Пол не дан тебе от рождения, ты выбираешь его сам, как свободный человек. И даже будучи мальчиком по плоти, ты можешь пол поменять. Или выйти замуж за мужчину, или быть бисексуалом. Дети все это приносят домой, рассказывают, после чего родители становятся на уши. Сделать они ничего не могут. Если папа достанет ремень и скажет: «Я тебе сейчас покажу!» — ребенок тут же ткнет тебе телефоном служб по борьбе с насилием и подаст на тебя в суд. Телефоны эти висят на всех заборах, словно 911. Павлик Морозов теперь живет в Америке. Он туда переселился. Там папа дал ему мобильный телефон, и теперь он стучит по нему же на папу.
— И какой выход видят люди?
— Кто-то вообще не водит ребенка в школу, а обучает на дому. Это сейчас очень распространено в США. Либо отдают в католические учебные заведения, что является очень престижным. Причем даже неверующие. Но там жесткая дисциплина, и не каждый ребенок это выдержит. Законопослушность и толерантность обернулись концлагерем. Приняты законы, запрещающие антигейпропаганду. О том, что это грех, — нельзя говорить за пределами храма, да и в самом храме. Везде есть стукачи. Не только Павлик Морозов уехал из России, с ним, похоже, целая бригада уехала. Они там тоже стучат, доносят и могут так защемить тебе жизнь, что не обрадуешься. Опять же, как в старом добром СССР…
Америка — протестантская страна. И на правах «хозяев» протестанты позволяют сказать, что против легализации однополых союзов. Но уже есть ряд прецедентов, когда священников за проповедь о том, что гей-сообщества — это грех, привлекли к уголовной ответственности. Есть много случаев, когда наши переезжают в Америку вместе с детьми подросткового возраста, и через годик-два обнаруживают, что у детей — нетрадиционная ориентация.
— Что, открывают в себе новые гей-таланты?
— Настоящее талант-шоу! Конечно, родители сходят с ума. Дети мучаются, а потом под давлением социума, который говорит: «Да ты чего? Все клево!» — начинают вести иную жизнь. И все. Катастрофа. Такая свобода нравственно развращает и в конце концов убивает. Потому не стоит преклоняться перед всякой свободой.
Еще одна из характеристик нынешней Америки – это «зауживание» человека. Превращение его в мох, у которого нет корней. Кустарник сломаешь — но корни все равно отростки пустят. А мох соскоблишь – и нет его. Для пиццы плоское тесто – хорошо, а для человека культурная тонкость отвратительна. Но кто-то хочет превратить человека в пиццу. Это, может, родилось из недр самого свободного человека, который вдруг решил: «Зачем мне задумываться? Зачем мне вся эта метафизика?»
— Как в этом всем обретается наша диаспора?
— В Чикаго огромная украинская диаспора. Кстати, они могут на тебя в суд подать, если скажешь что-то про Украину нехорошее. На радио был инцидент, кто-то что-то сказал о памятнике Бандере, так за десять минут вокруг здания выстроилась бригада местных националистов с транспарантами. Пришлось даже вызывать вооруженную полицию. Кстати, песню «У Львові дощ» на Чикагском русском радио заказывают ежедневно! Такой же хит, как «Мурка» на Таганке. И в Чикаго, и в Сан-Франциско я, ради интереса, заходил в украинские рестораны. Карикатура редкая. Эта игра в Украину под небом Иллинойса — такая пошлость, слов нет! Зашел туда, а потом с горя пошел пить пиво в китайский ресторан. Чтоб смыть послевкусие. А их украинский язык с американским акцентом — это что-то нездоровое! Вначале они за твоей спиной гнут жуткие маты по-русски, а потом поворачиваются к тебе и с улыбкой говорят: «Кен ай хелп ю?» И тут твоя задача — не выдать, что ты все понял. Вообще эмиграция — это грустное явление. Мышление эмигранта заключается в одном: «Сейчас, немножко посижу еще и уеду. Еще немножко. Еще немножко» И в итоге, пока жил «еще немножко» — ничего не сделал, а жизнь прошла. Никакой идеологии в пребывании в Америке нет. Есть привычка. Эмигрант — это обидное, позорное, и самое страшное — бесплодное явление.
Кстати, наоборот, американцы стали уезжать в другие страны. В Сан-Франциско один из церковнослужителей рассказал о своем сыне, который познакомился с девушкой из Беларуси и поехал туда на Пасху. Вернувшись, этот американский парень, выросший на гамбургерах, баскетболе и других американских благах, сказал родителям: «Я здесь больше жить не хочу. Хочу в Беларусь, потому что там все только начинается. А здесь скучно. Здесь все заканчивается». Мама была в шоке, а папа сказал: «Ну, если хочет, пусть потрудится». Но эта история уже из Сан-Франциско, а это другая сторона Атлантики.
— Чем запомнился Сан-Франциско?
— Там часто можно встретить такие немного апокалиптичные таблички «The end of land» (конец земли). Там резкие обрывы без ограждения, с которых можно упасть прямо в океан. Вообще, Калифорния— самый свободолюбивый штат, мать всем мерзостям земным. Альма Матер всех свинств. И там тоже было довольно грустно. Город в своей старой части низенький, ничего захватывающего там нет. Много китайцев. Я всегда считал их трезвой нацией, а там они пьют по-черному, из кафе просто выползают, причем часто один на другом. Дикое зрелище.
Источник
Комментариев нет: