Клиники Донецка и Луганска бесплатно принимают на лечение онкологических больных из городов, занятых украинской армией.
Это – беспроигрышный шаг республик Донбасса в условиях обнищания населения и тотальных поборов на Украине.
Выдержки
из дневника находящейся на длительном излечении дончанки, чьими
соседями по больничной палате оказались люди с территории,
подконтрольной Украине, решившие воспользоваться гуманитарной программой
воссоединения народа Донбасса.
…Этот
месяц выдался абсолютно сумасшедшим для персонала Донецкого онкоцентра
имени академика Бондаря. Впрочем, и пациенты тоже тихонько шалеют от
непривычной толчеи.
Врачи ходят с фиолетовыми подглазьями,
принимают новых пациентов с утра до вечера, следят за самыми
слабенькими, успокаивают тех, кто постоянно плачет от страха, который
для онкобольного — худший враг. Неугомонно прорабатывают новые схемы
лечения. Поутру к ним вечная очередь: под кабинетами сидят те, кто
стремится получить койко-место.
Рассчитанное на бывшую Донецкую
область отделение неспособно принять абсолютно всех тех, кого
родственники смогли привезти через украинские блокпосты. Даже если
поставить дополнительные койки и к потолку пациентов скотчем
приматывать. Хотя, надо отдать должное, — врачи пытаются уместить
максимальное количество больных в отделении…
Впечатление, что в
паломничество в ДНР отправилась половина Украины. Иногородних слишком
много: передаваемое голубиной почтой известие, что в Донецке есть
препараты по государственной программе, обошло всех. И люди приехали.
На
Украине бесплатные онкологические медикаменты давно не существуют как
класс, но даже если выложить большие деньги за сами лекарства, банальная
госпитализация тоже выльется в приличную сумму. По сравнению с этим
донецкие условия— как небо и земля: даже многодневная доставка в
онкоцентр еле дышащего родственника — в итоге, как овчинка, стоит
выделки.
***
Капельница… Лежу, капаюсь себе тихонько в
манипуляционной, одна радость — сегодня завершающая процедура перед
долгожданным перерывом. На соседней кушетке — женщина, похоже, что из
«новеньких». Это те, кто недавно получили диагноз, и еще не совсем
сжились с мыслью, что рак — это стайерский марафон, а не спринтерский
забег. Потихоньку начинаем болтать — что еще делать двум людям на
соседних кушетках? Узнаю, что она из Мариуполя.
— Да тише ты! — шикает сидящий рядом её муж и косит на меня глазом.
— А что такого? Человек спросил, я ответила, — с достоинством обижается она, но замолкает.
Когда муж уходит на другой этаж за каким-то уточнением к лечащему врачу, мы возобновляем беседу.
—
Мы раньше проводниками работали. В Питер часто ездили. Вот сейчас в
Донецке люди такие спокойные, уравновешенные — прямо как в Питере, один в
один, несмотря на войну. У нас не так — все нервные, настороженные…
А
ещё у нас, в Мариуполе, вы представляете, медсёстры часто подменяют
медикаменты, которые пациенты купили за свои деньжищи… А потом их
перепродают. Вот так и приносят больным пустую капельницу с физраствором
одним — попробуй потом, докажи, что конкретно в тебя влили… У вас нет?
— Кошмар. Нет, я уже год лежу, такого ещё не видела… Хотя про такие случаи в Мариуполе не от вас одной слышала. — отвечаю.
Так, к стыду своему, и не узнала, как её зовут.
***
Утром,
перед утверждением индивидуальных листов лечебных программ, медсёстры
деловито везут получаемые на отделение лекарства большими тележками, —
вроде тех, что в супермаркетах. Сказать, что сияют от счастья — не
сказала бы, скорее, деловито-сосредоточены. Слишком много повидали — до
сих пор живых, благодаря химиотерапии, и тех, кого спасти не удалось:
коварная это болезнь. И всё равно, их лица торжественны. К вечеру ноги
медсестёр будут в мозолях: предстоит обеспечить потоком штативов с
капельницами гораздо больше народу, чем обычно — палаты забиты…
Больные,
настрадавшиеся, очумелые от поездок через украинские блокпосты, мирно
лопают диетическую больничную еду, никто не капризничает. Их можно
понять — медики оказались в положении опытных нянек, на которых свалился
целый эвакуационный вагон добавочных малышей. На каждого — свой,
необходимый, минимум заботы. «Анализы будут после двух, решение о
капельнице примем завтра!». «Тут обязательно нужен антибиотик, я впишу
его в лист назначений, медсестра вколет по графику!». Неизбывная
усталость, стёртые ноги…
Лаборанты еле справляются с бесконечным
потоком анализов. Пациенты с той стороны рассказывают страшные вещи: у
них, оказывается, даже при госпитализации нельзя получить право на
бесплатный биохимический анализ. Может, где-то и можно, только какая
разница, если всё равно на Украине лечить нечем? А стоимость
онкопрепаратов, повторюсь — в десятки раз превышает цену и сопутствующей
терапии, и стоимость самых изощрённых анализов. Вот и летят к нам
своего рода раковые «дикие гуси» с той стороны, лысые, в платочках, с
характерными одутловатыми лицами, с отчаяньем в глазах, с неуёмным
желанием жить…
***
Егоровна. Не знаю, сколько этой бабушке
лет. Лежит она обычно долго — день химиотерапии, и бац! — температура
поднялась. Общеукрепляющая терапия, поддерживающие капельницы,
антибиотики. Только анализ крови пришёл в норму, и влили следующую дозу
лекарства — лейкоциты уходят чуть ли не в минус, опять отмена курса, и
очередная попытка персонала подлатать боевую бабушку. Но она не унывает.
Рассеянный, ласковый стариковский взгляд, и рассказы — как жизнь жила,
как детей воспитывала…
К ней часто приезжает дочь. Старшие дети,
видимо, разъехались, а она беспокоится, как там мать в больнице.
Приличная дама, слегка за сорок, из тех следящих за собой женщин,
возраст которых неопределим. Ездит на своей машине, возит мать
туда-сюда, ну и через день привозит ей торбу домашней еды.
Ездит
«с той стороны». С домашней едой. Раньше полудня ей редко удаётся
попасть в Донецк. Рассказывает, что старается быть на блок-посту одной
из первых, занять очередь в три — четыре часа ночи. Время и условия
стояния на украинском блок-посту зависят лишь от желания левых пяток
украинских военных. Подробностей не сообщает. Только красноречивый и
ироничный быстрый взгляд: «Ну что ты как маленькая, будто сама таких
элементарных вещей не знаешь?».
Ну и хорошо, что не знаю. Пара
часов — и ей пора в дорогу, чтоб глубокой ночью приехать домой. Хотя,
это уж как решит левая пятка тех, кто на посту. Вот так. Так и живут.
***
Завтра
и у медиков, и у больных будет новый день. Всё по ежедневному графику.
Анализы – завтрак – уборка палат – кварцевание. Штативы с капельницами.
Кому-то — излечение, кому-то просто случайно подаренный год, у кого-то
уже и не будет надежды.
Но те люди, которые после курса прохождения лечения вернутся домой, уже точно будут знать правду. Кто враг, а кто друг.
Кто
враг — «защищающая» их Украина, которая позволила им свободно,
по-европейски, умереть от рака в своих кроватях, в абсолютной свободе от
государственных программ, в безбрежной независимости от дорогостоящих
лекарств.
И кто друг — Россия, которая за последний год моего
лечения, на моей памяти, не один, и даже не пять раз присылала
онкологические медикаменты. Но такой большой объем, совершенно
колоссальный — давно не припомню. Есть практически абсолютно все виды
препаратов. Бесплатно.
Это вам не печеньки Нуланд. Те, накормив
пару десятков майданутых, в итоге вышли не то, что золотыми — по цене
уранового лома в ртутной ванной. Все деньги, которые Украина могла бы
потратить на своих больных, в итоге «леди смерть», Супрун, отправила к
своим хозяевам в США. Первосортная цена за сытость горстки дебилов,
похрустевших майдановским печеньем: десятки тысяч своих же сограждан,
умирающих без лекарств.
А мы их пролечим. Раз уж вы, укры
невозможные, так и не поняли, в чем именно заключается ваша свобода. У
вас она — свобода от вывоза мусора, свобода от горячей воды, свобода от
права на медицинскую помощь. И теперь это — очень, очень надолго.
По материалам: ПолитНавигатор
Комментариев нет: