Полковник КГБ о грязном белье и скелетах в шкафу госбезопасности
С
этим человеком, восьмидесятилетним полковником КГБ в отставке
Александром Александровичем Войцеховским, я (Олег Росов - МБО) собирался
сделать интервью под рубрику «Необычные судьбы». Несколько вечеров
подряд мы общались с Александром Александровичем. Узнал, что он, после
возвращения из-за рубежа, работал в аналитическом отделе Первого
управления (разведка) КГБ УССР. Он работал в нелегальной разведке.
Heinrich Himmler в SS-Truppenübungsplatzes Heidelager 28 сентября 1943 года.
Как-то я спросил его, приходилось ли ему по долгу службы сталкиваться с фактами сотрудничества украинских националистов с немецкими фашистами. И тут Александра Александровича «прорвало»:
- Хотите, я расскажу вам об одном преступлении против человечности, которое и сегодня остается почти неизвестным миру?
- Конечно, это может быть интересно нашим читателям.
- Это – концлагерь Дембица. Там зверствовала СС «Галичина». По долгу службы я имел отношение к документированию этого преступления, но, когда материалы были собраны, наше руководство не проявило к ним интереса. Но обо всем по порядку.
Это было в 1970 году. Меня приглашает к себе заместитель председателя КГБ Украины генерал Шульженко и спрашивает: «Ты же знаешь немецкий?» Говорю: «Знаю». «Так вот, - продолжает генерал, - придется тебе поработать на немецком, надо будет поехать в Польшу, разобраться там с какими-то немецкими документами, которые остались в том месте, где дислоцировалась дивизия СС «Галичина», это город Жешов, бывший концлагерь «Дембица».
Приступаю к выполнению задания. Перед выездом в командировку вникаю в подробности. Узнаю, что там, в Жешове, в местном управлении госбезопасности имеются документы, касающиеся «Дембицы». Об этом концлагере есть и письменные показания одного бывшего вояка дивизии СС «Галичина». Он написал объемное письмо в Президиум Верховного Совета СССР, в котором требует, чтобы с участием сотрудников КГБ власть изучила историю концлагеря «Дембица».
Знакомлюсь с этим человеком.
- Это был кто-то из известных националистов?
- Давайте назовем его Константином. Это был уже пожилой человек, отбывший 20 лет лишения свободы. Спрашиваю: «Вы по своей доброй воле написали это письмо?» «Да, - говорит, - я решил вспомнить некоторые обстоятельства, о которых раньше, двадцать лет назад, на следствии, не давал показания, и в первую очередь о концлагере «Дембица», где было уничтожено более 750 тысяч людей, я просто хочу вам помочь разобраться, - что же там действительно было».
Я понял, что его показания наряду с другими материалами, которые имеются у наших польских коллег, могут иметь очень существенное значение для понимания того, что же в реальности представляла собой дивизия СС «Галичина», и что представляло собой то место, где была одна из стоянок дивизии, - там находился концлагерь. И, что интересно, о нем не было даже упоминания на Нюрнбергском процессе по делу главных нацистских преступников.
Долгая дорога в Дембицу
- Как вы добирались в Дембицу? О чем вы говорили в дороге со своим попутчиком Константином?
- На первом же полустанке, после того, как проехали советско-польскую границу, нас встречает и присоединяется к нам офицер польской госбезопасности Казимир Урбан. Вместе едем в Варшаву. Первым делом заходим в советское посольство. Там встречаю своего бывшего начальника еще по работе в Германии. Потом, некоторое время спустя, анализируя эту командировку и события вокруг нее, я понял, что это была странная встреча. «Ты здесь по какому делу?» - спросил он. Обычно разведчики таких вопросов друг другу не задают. Я ответил ему обтекаемо. Говорю: «Приехал по заданию руководства Комитета, действую по согласованному с ним плану». Он ухмыльнулся и сказал: «Поезжай. Удачи тебе. Но, если ничего не найдешь, тоже не огорчайся».
Выезжаем. Всю ночь в пути. Только под утро попадаем в Ржишев. Казимир, который нас сопровождал, сразу же разместил нас в гостиницу. Он поселил меня с Константином в один двухместный номер. Я к Константину никаких претензий не имел. Более того, вел с ним очень долгие задушевные разговоры. «Как же так получилось, - интересовался я, - что вы оказались в дивизии СС «Галичина», кем вы работали до войны?»
«Старшим оперуполномоченным Львовского областного управления НКВД».
«А как же вы попали в 1943 году в эсесовскую дивизию, а до того служили в немецкой полиции?»
«Меня, - говорит, - НКВД оставило в немецком тылу на «оседание» - для того, чтобы подставить немецким спецслужбам».
Я ему говорю: «Знаете, мы проверяли эту версию, и, оказалось, что это ваше утверждение ничем не подтвердилось».
«Да, - говорит, - действительно, оно не подтвердилось, но это не моя вина: кто-то либо утерял документы, либо они где-то так сильно запрятаны, что их и до сих пор никто не может найти».
Он подробно рассказал мне, что, когда во Львов пришли немцы, его сразу же зачислили в полицию, а потом, когда они создавали дивизию СС «Галичина», его пригласили туда на офицерскую должность. Присвоили ему звание обер-лейтенанта, то есть старшего лейтенанта. В этом звании он и служил все годы войны, вплоть до задержания в 1945 году.
«Вы сейчас живете в Киеве?» - «Да». – «Женаты?» - «Женат». – «Кто ваша жена?» - «Вдова бывшего советского офицера. Я ей рассказал то, что и вам рассказываю, что был оставлен во Львове на «оседание».
«Но связи с нашими сотрудниками вы не имели? - уточняю я. – Ведь в самом Львове было очень много наших сотрудников – десятки, да и в самой дивизии СС «Галичина» были люди, работающие на НКВД. К вам никто не подходил?»
«Нет, - говорит, - таких контактов не было».
Потом я узнал от него, что в интересующем нас концлагере был задействован один полк СС «Галичины» и что он, Константин, был занят, в основном, хозяйственной работой.
«А что из себя вообще, - спрашиваю, - представлял этот концлагерь в Дембице?»
«Вот мы поедем туда, и уже там, на месте, я вам все расскажу».
Исчадие ада
- Вы сразу же приступили к работе?
- Да, уже на следующее утро – короткая встреча в управлении госбезопасности Жешовского воеводства, потом – знакомство с прокурором, который ведет это дело. Он предлагает ознакомиться с документами, которые у него уже собраны. Это, в основном, протоколы допросов. Я прочитал несколько томов.
Во второй половине дня выезжаем осматривать место. Там – равнина, которая переходит во взгорье. А взгорье чем-то напоминает дальневосточные сопки. И там, где склон горы, остались только фундаменты от стоявших некогда домиков. Потом местность вдруг переходит в равнину, а на ней – громадный массив вот таких фундаментов от бывшего поселения. Тогда, в годы войны, все это было обнесено тройным рядом проволоки, возле которой все время ходили часовые с собаками. Как я понял из документов, никто и никогда туда не проникал. И никто из посторонних не видел, что там творилось. Привозили людей в закрытых машинах, увозили прах. Я читал протоколы допросов местных крестьян, которые свидетельствуют, что часто слышали стрельбу, грохот, а потом видели, как над горой поднимается туча дыма. Когда мы это видели, - свидетельствовали крестьяне, - что это исчадие ада поднимается из земли в небо. И тогда крестьяне со страха падали на землю и молились Богу.
Там были и евреи, и украинцы, и русские…
- Значит, у вас складывалась картина разыгравшейся здесь драмы на основании документальных свидетельств и рассказа Константина?
- Да, Константин все объяснял, и все показывал на местности: «Видите, вот здесь, в первом домике была хозяйственная часть, а здесь располагалась расстрельная команда, дальше – столовая, еще выше – бордель, за ним – госпиталь, а тут был целый городок из деревянных домиков – здесь содержались заключенные.
«Сколько, - спрашиваю, - людей расстреливали ежедневно?» - «Сто, двести, а то и триста человек». – «Где?» - Вот оттуда их приводили, а расстреливали здесь, под горой, в этих специально оборудованных сооружениях».
- Что представляли собой эти сооружения?
- Они напоминали колодцы. Открывалась широкая металлическая дверь, и туда запускались люди. Сто человек, а то и больше. Потом сверху открывались люки, и людей стреляли из автоматов. Долго это длилось. Потому что не с одной же очереди убивалось такое огромное количество людей. И потом уже, когда было видно, что никто не шевелится, снизу опускалось дно, и оттуда падали трупы. Потом их осматривали, не остался ли кто-нибудь в живых. Недобитых либо достреливали, либо, когда человек протестовал, кричал, матерился, а были и такие случаи, его тащили в большой колодец, где была сооружена гильотина, и отрубали голову. Она, гильотина, там так и осталась, запекшаяся, засохшая мозговая масса – все это еще сохранилось.
Я спрашивал Константина: «А кто расстреливал? Здесь была расстрельная команда?»
«Да нет, - говорил он, - все участвовали в порядке очереди, но я в расстрелах не участвовал».
«Вы видели, как сжигают трупы?»
«Видел. Рубили лес, делали бревна, ими перекладывали трупы, получалась гора, ее поливали бензином и поджигали, горело больше двух часов, потом рассыпалось в прах, этот прах загружали в машины и увозили».
Я детально его обо всем расспрашивал.
«Как вас кормили?»
«Хорошо, было и мясо, и рыба».
«Что это за помещение?»
«Здесь был бордель, утеха для персонала».
«А девушек привозили откуда-то?»
«Нет, - говорит Константин, - их отбирали из числа заключенных, - все они, как правило, были худенькие, истощенные, где-то около месяца они находились в госпитале, их кормили, потом их проверяли врачи, их переодевали, укладывали им прическу, все это делала бордель-дама, которую привезли из Берлина, и, когда уже считали, что девушки «в форме», им давали нагрузку».
«А какой была нагрузка?»
«Десять-пятнадцать человек в день».
«Но как долго они могли работать при такой нагрузке?»
«Да, - говорит, - и месяца они там не выдерживали, потом случались нервные срывы, психические расстройства, девушки плакались, бросались на посетителей, когда они становились непригодными, их выбраковывали и тогда вместе с остальными узниками расстреливали».
- Жители каких стран были узниками этой «фабрики смерти»?
- В основном, из восточной Европы. Люди, арестованные за те или иные прегрешения – с точки зрения фашистов. Там были и евреи, и украинцы, русские, поляки, венгры… Очень много людей.
Лагерь уничтожить, все сжечь
- А когда этот концлагерь прекратил свое существование?
- Как стало известно из документов, осенью 1944 года, когда к Жешову уже подходили части Красной Армии, руководство дивизии СС «Галичина» получило указание от Гимлера: лагерь уничтожить, все сжечь, так, чтобы и следов никаких не осталось. Потом уже началось уничтожение людей в ускоренном порядке. Семьсот пятьдесят тысяч – по данным польской прокуратуры. Это такое же количество людей, которое было уничтожено в «Освенциме».
Мы все осмотрели, ознакомились с документами, запротоколировали показания свидетелей, зафотографировали следы преступлений на местности. Уже непосредственно перед отъездом я спросил моих польских коллег: «А как же так получилось, что факт существования этого концлагеря не был представлен на Нюрнбергском трибунале?»
- И что ответили поляки?
- Ничего вразумительного. Говорят: «Мы занимались осмотром, опросами, но уже после Нюрнбергского процесса».
- Результаты своего расследования вы привезли в Киев?
- Нет, поляки отправили их по специальному каналу связи.
Странное решение генерала Шульженко
- Как в Киеве восприняли результаты вашей работы?
- Когда вернулся в Киев, сразу же доложил обо все своему руководству. Тому же генералу Шульженко. И он вдруг спросил: «А тебе не могли дать те документы на руки?» Я ответил: «Товарищ генерал, существуют же установленные правила: это документы особой важности, - как же я мог взять их на руки, у меня же даже оружия при себе не было?»
Через несколько месяцев снова вызывает меня к себе генерал Шульженко. Держит в руках том – больше одной тысячи страниц нашего совместного с поляками расследования.
«Слушай, - говорит Шульженко, - а как же мы сможем работать с этими документами? Они же на польском языке». И я заподозрил, что проблема тут, видимо, вовсе не в переводе…
«В общем, так, - безапелляционно заявил генерал, - дело это мы пока что будем хранить у себя в архиве, пока его кто-нибудь не востребует».
- Да, странное решение. А потом к этому делу кто-то из вашей службы проявлял интерес?
- Потом, где-то года через два, меня приглашают в Киевское областное управление КГБ. Зам. начальника тогда был полковник Глушаков. Но столе у него – тот же томик на польском языке. «Твоя работа?» - спрашивает. «Я, - говорю, - выполнял роль вспомогательную, а всю основную работу проделали поляки». «Так что нам делать?» - спрашивает полковник. «Как это – что? – говорю, – все это надо проанализировать, провести дополнительное следствие и обнародовать». «Это будет пока у нас, - говорит полковник, - мы не знаем, что с ним делать».
Новые ветры лжи
- Как вы думаете, вернуться к этому преступлению, дорасследовать его и обнародовать, - в сегодняшней Украине это вряд ли возможно?
- В 1991 году, сразу же после провозглашения независимости, в очередной раз начали переписывать историю. Те профессора истории, которые еще вчера так рьяно и бескомпромиссно разоблачали преступления националистов, начали утверждать, что, мол, националисты, в том числе и вояки дивизии СС «Галичина», никого не убивали, немцам не служили, и, вообще, никаких преступлений за ними нет. Многих людей это сильно возмутило. «А как же Дембица», - спрашивали они.
Как-то мы встречаемся с моим знакомым журналистом. Заводим разговор о не до конца раскрытых преступлениях националистов. И он расспрашивает меня о Дембице, о том расследовании, которое я проводил в Польше, когда работал в КГБ. «Где могут быть сейчас эти материалы, к кому мне обратиться, - спросил журналист. Я посоветовал ему обратиться к тогдашнему Председателю СБУ Евгению Марчуку.
Через какое-то время мы опять встречаемся. «Что ответил тебе председатель?» - спрашиваю его. «Ответил, - говорит мой друг-журналист, - что такого тома нет, он сожжен».
Для меня подобный ответ председателя более чем странным. Такие документы не подлежат сожжению. Они должны храниться вечно. Вопрос в том – эти документы не захотели найти или действительно уничтожили? И если уничтожили, то за это кто-то должен отвечать в уголовном порядке. Ведь, даже согласно внутренним инструкциям спецслужбы, такие материалы не могут пропасть. Если документы сжигаются в печке, а такое бывало, то при этом обязательно составляется опись – название документов, их содержание, количество страниц и – обязательно! – фамилия и подпись сжигающего.
Несколько лет назад обращаюсь в Посольство Польши в Украине. Предлагаю восстановить те документы, ведь первый их экземпляр находится в прокуратуре Польши. Принимает меня советник посольства. Внимательно меня выслушивает и говорит: «Мы с вами договориться не сможем: нужно, чтобы ваш МИД официально обратился к нашему, сначала нужно решить вопрос на дипломатическом уровне, а уж потом – на юридическом».
Но, поскольку высший дипломатический уровень для меня недосягаем, мне так и не удалось сделать достоянием гласности это чудовищное преступление против человечности.
- Складывается впечатление, что многие самые страшные преступления националистов еще не раскрыты. Вернее, многие о них знают, но почему-то молчат.
- Да, у нас не пишут о том, сколько людей они перебили в Словакии, когда там участвовали в подавлении антифашистского восстания. А сколько они сожгли польских сел… Да, самые тяжкие злодеяния той же дивизии СС «Галичина» не расследованы и по сей день.
Иван БЕССМЕРТНЫЙ, «Киевский вестник», № 12 (6281), 6.02.07 г.
Для любителей конспирологии.
Кстати, знаковая личность Борис Сергеевич Шульженко, очень знаковая. Уроженец одного известного ныне села, второй секретарь ЦК ЛКСМУ, зам. заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПУ, занявший в 1957 г. по протекции Семичастного должность начальника 4-го управления КГБ УССР (как раз отвечающее за противодействие зарубежным националистическим центрам), а в 1959 - первый заместитель Председателя КГБ УССР. Занимая этот пост, целенаправленно развалил не одно агентурно-оперативное дело, в т.ч. и по связям т.н. Заполярного Провода ОУН с краем и закордоном.
Такие Провода (Заполярный провод, Провод ОУН северных территорий, Заполярные соколы Украины) создавались в местах заключения и спецпоселений бывших участников нац.подполья и занимались, в основном, сбором развединформации о промышленных объектах, портах, воинских гарнизонах, стратегических стройках и системах коммуникации, которую впоследствии по специально налаженным каналам связи переправляли на Западную Украину, а оттуда уже за кордон.
В этих организациях существовала своя СБ, которая выявляла и ликвидировала внедрённые в эти организации оперативные источники, а также пыталась создать в правоохранительных органах свои агентурные позиции.
По возвращении из заключения их участники пытались воссоздавать свои организации, а также проникать в советские административные и хозяйственные органы, вступали в партию, комсомол, шли служить в армию.
Помимо этого, Шульженко всячески обхаживал и опекал Васыля Кука, нещадно ломал карьеры и судьбы настоящим оперативникам, занимающимся разработкой закордонных центров ОУН, и при этом благополучно отмазывал своих земляков, замешанных в этих разработках.
А сегодня на фоне тотального очернения и демонизации советской спецслужбы о нём выходят панегирические книжки типа "Борис Шульженко. Особистість і Час" (под ред. Юрия Шаповала, ага), Киев, 2006 г. Состав её авторов, к слову, весьма примечателен, поинтересуйтесь на досуге...
Источник: 14 Galizische SS-Freiwilligen-Division и концлагерь "Дембица"
Heinrich Himmler в SS-Truppenübungsplatzes Heidelager 28 сентября 1943 года.Как-то я спросил его, приходилось ли ему по долгу службы сталкиваться с фактами сотрудничества украинских националистов с немецкими фашистами. И тут Александра Александровича «прорвало»:
- Хотите, я расскажу вам об одном преступлении против человечности, которое и сегодня остается почти неизвестным миру?
- Конечно, это может быть интересно нашим читателям.
- Это – концлагерь Дембица. Там зверствовала СС «Галичина». По долгу службы я имел отношение к документированию этого преступления, но, когда материалы были собраны, наше руководство не проявило к ним интереса. Но обо всем по порядку.
Это было в 1970 году. Меня приглашает к себе заместитель председателя КГБ Украины генерал Шульженко и спрашивает: «Ты же знаешь немецкий?» Говорю: «Знаю». «Так вот, - продолжает генерал, - придется тебе поработать на немецком, надо будет поехать в Польшу, разобраться там с какими-то немецкими документами, которые остались в том месте, где дислоцировалась дивизия СС «Галичина», это город Жешов, бывший концлагерь «Дембица».
Приступаю к выполнению задания. Перед выездом в командировку вникаю в подробности. Узнаю, что там, в Жешове, в местном управлении госбезопасности имеются документы, касающиеся «Дембицы». Об этом концлагере есть и письменные показания одного бывшего вояка дивизии СС «Галичина». Он написал объемное письмо в Президиум Верховного Совета СССР, в котором требует, чтобы с участием сотрудников КГБ власть изучила историю концлагеря «Дембица».
Знакомлюсь с этим человеком.
- Это был кто-то из известных националистов?
- Давайте назовем его Константином. Это был уже пожилой человек, отбывший 20 лет лишения свободы. Спрашиваю: «Вы по своей доброй воле написали это письмо?» «Да, - говорит, - я решил вспомнить некоторые обстоятельства, о которых раньше, двадцать лет назад, на следствии, не давал показания, и в первую очередь о концлагере «Дембица», где было уничтожено более 750 тысяч людей, я просто хочу вам помочь разобраться, - что же там действительно было».
Я понял, что его показания наряду с другими материалами, которые имеются у наших польских коллег, могут иметь очень существенное значение для понимания того, что же в реальности представляла собой дивизия СС «Галичина», и что представляло собой то место, где была одна из стоянок дивизии, - там находился концлагерь. И, что интересно, о нем не было даже упоминания на Нюрнбергском процессе по делу главных нацистских преступников.
Долгая дорога в Дембицу
- Как вы добирались в Дембицу? О чем вы говорили в дороге со своим попутчиком Константином?
- На первом же полустанке, после того, как проехали советско-польскую границу, нас встречает и присоединяется к нам офицер польской госбезопасности Казимир Урбан. Вместе едем в Варшаву. Первым делом заходим в советское посольство. Там встречаю своего бывшего начальника еще по работе в Германии. Потом, некоторое время спустя, анализируя эту командировку и события вокруг нее, я понял, что это была странная встреча. «Ты здесь по какому делу?» - спросил он. Обычно разведчики таких вопросов друг другу не задают. Я ответил ему обтекаемо. Говорю: «Приехал по заданию руководства Комитета, действую по согласованному с ним плану». Он ухмыльнулся и сказал: «Поезжай. Удачи тебе. Но, если ничего не найдешь, тоже не огорчайся».
Выезжаем. Всю ночь в пути. Только под утро попадаем в Ржишев. Казимир, который нас сопровождал, сразу же разместил нас в гостиницу. Он поселил меня с Константином в один двухместный номер. Я к Константину никаких претензий не имел. Более того, вел с ним очень долгие задушевные разговоры. «Как же так получилось, - интересовался я, - что вы оказались в дивизии СС «Галичина», кем вы работали до войны?»
«Старшим оперуполномоченным Львовского областного управления НКВД».
«А как же вы попали в 1943 году в эсесовскую дивизию, а до того служили в немецкой полиции?»
«Меня, - говорит, - НКВД оставило в немецком тылу на «оседание» - для того, чтобы подставить немецким спецслужбам».
Я ему говорю: «Знаете, мы проверяли эту версию, и, оказалось, что это ваше утверждение ничем не подтвердилось».
«Да, - говорит, - действительно, оно не подтвердилось, но это не моя вина: кто-то либо утерял документы, либо они где-то так сильно запрятаны, что их и до сих пор никто не может найти».
Он подробно рассказал мне, что, когда во Львов пришли немцы, его сразу же зачислили в полицию, а потом, когда они создавали дивизию СС «Галичина», его пригласили туда на офицерскую должность. Присвоили ему звание обер-лейтенанта, то есть старшего лейтенанта. В этом звании он и служил все годы войны, вплоть до задержания в 1945 году.
«Вы сейчас живете в Киеве?» - «Да». – «Женаты?» - «Женат». – «Кто ваша жена?» - «Вдова бывшего советского офицера. Я ей рассказал то, что и вам рассказываю, что был оставлен во Львове на «оседание».
«Но связи с нашими сотрудниками вы не имели? - уточняю я. – Ведь в самом Львове было очень много наших сотрудников – десятки, да и в самой дивизии СС «Галичина» были люди, работающие на НКВД. К вам никто не подходил?»
«Нет, - говорит, - таких контактов не было».
Потом я узнал от него, что в интересующем нас концлагере был задействован один полк СС «Галичины» и что он, Константин, был занят, в основном, хозяйственной работой.
«А что из себя вообще, - спрашиваю, - представлял этот концлагерь в Дембице?»
«Вот мы поедем туда, и уже там, на месте, я вам все расскажу».
Исчадие ада
- Вы сразу же приступили к работе?
- Да, уже на следующее утро – короткая встреча в управлении госбезопасности Жешовского воеводства, потом – знакомство с прокурором, который ведет это дело. Он предлагает ознакомиться с документами, которые у него уже собраны. Это, в основном, протоколы допросов. Я прочитал несколько томов.
Во второй половине дня выезжаем осматривать место. Там – равнина, которая переходит во взгорье. А взгорье чем-то напоминает дальневосточные сопки. И там, где склон горы, остались только фундаменты от стоявших некогда домиков. Потом местность вдруг переходит в равнину, а на ней – громадный массив вот таких фундаментов от бывшего поселения. Тогда, в годы войны, все это было обнесено тройным рядом проволоки, возле которой все время ходили часовые с собаками. Как я понял из документов, никто и никогда туда не проникал. И никто из посторонних не видел, что там творилось. Привозили людей в закрытых машинах, увозили прах. Я читал протоколы допросов местных крестьян, которые свидетельствуют, что часто слышали стрельбу, грохот, а потом видели, как над горой поднимается туча дыма. Когда мы это видели, - свидетельствовали крестьяне, - что это исчадие ада поднимается из земли в небо. И тогда крестьяне со страха падали на землю и молились Богу.
Там были и евреи, и украинцы, и русские…
- Значит, у вас складывалась картина разыгравшейся здесь драмы на основании документальных свидетельств и рассказа Константина?
- Да, Константин все объяснял, и все показывал на местности: «Видите, вот здесь, в первом домике была хозяйственная часть, а здесь располагалась расстрельная команда, дальше – столовая, еще выше – бордель, за ним – госпиталь, а тут был целый городок из деревянных домиков – здесь содержались заключенные.
«Сколько, - спрашиваю, - людей расстреливали ежедневно?» - «Сто, двести, а то и триста человек». – «Где?» - Вот оттуда их приводили, а расстреливали здесь, под горой, в этих специально оборудованных сооружениях».
- Что представляли собой эти сооружения?
- Они напоминали колодцы. Открывалась широкая металлическая дверь, и туда запускались люди. Сто человек, а то и больше. Потом сверху открывались люки, и людей стреляли из автоматов. Долго это длилось. Потому что не с одной же очереди убивалось такое огромное количество людей. И потом уже, когда было видно, что никто не шевелится, снизу опускалось дно, и оттуда падали трупы. Потом их осматривали, не остался ли кто-нибудь в живых. Недобитых либо достреливали, либо, когда человек протестовал, кричал, матерился, а были и такие случаи, его тащили в большой колодец, где была сооружена гильотина, и отрубали голову. Она, гильотина, там так и осталась, запекшаяся, засохшая мозговая масса – все это еще сохранилось.
Я спрашивал Константина: «А кто расстреливал? Здесь была расстрельная команда?»
«Да нет, - говорил он, - все участвовали в порядке очереди, но я в расстрелах не участвовал».
«Вы видели, как сжигают трупы?»
«Видел. Рубили лес, делали бревна, ими перекладывали трупы, получалась гора, ее поливали бензином и поджигали, горело больше двух часов, потом рассыпалось в прах, этот прах загружали в машины и увозили».
Я детально его обо всем расспрашивал.
«Как вас кормили?»
«Хорошо, было и мясо, и рыба».
«Что это за помещение?»
«Здесь был бордель, утеха для персонала».
«А девушек привозили откуда-то?»
«Нет, - говорит Константин, - их отбирали из числа заключенных, - все они, как правило, были худенькие, истощенные, где-то около месяца они находились в госпитале, их кормили, потом их проверяли врачи, их переодевали, укладывали им прическу, все это делала бордель-дама, которую привезли из Берлина, и, когда уже считали, что девушки «в форме», им давали нагрузку».
«А какой была нагрузка?»
«Десять-пятнадцать человек в день».
«Но как долго они могли работать при такой нагрузке?»
«Да, - говорит, - и месяца они там не выдерживали, потом случались нервные срывы, психические расстройства, девушки плакались, бросались на посетителей, когда они становились непригодными, их выбраковывали и тогда вместе с остальными узниками расстреливали».
- Жители каких стран были узниками этой «фабрики смерти»?
- В основном, из восточной Европы. Люди, арестованные за те или иные прегрешения – с точки зрения фашистов. Там были и евреи, и украинцы, русские, поляки, венгры… Очень много людей.
Лагерь уничтожить, все сжечь
- А когда этот концлагерь прекратил свое существование?
- Как стало известно из документов, осенью 1944 года, когда к Жешову уже подходили части Красной Армии, руководство дивизии СС «Галичина» получило указание от Гимлера: лагерь уничтожить, все сжечь, так, чтобы и следов никаких не осталось. Потом уже началось уничтожение людей в ускоренном порядке. Семьсот пятьдесят тысяч – по данным польской прокуратуры. Это такое же количество людей, которое было уничтожено в «Освенциме».
Мы все осмотрели, ознакомились с документами, запротоколировали показания свидетелей, зафотографировали следы преступлений на местности. Уже непосредственно перед отъездом я спросил моих польских коллег: «А как же так получилось, что факт существования этого концлагеря не был представлен на Нюрнбергском трибунале?»
- И что ответили поляки?
- Ничего вразумительного. Говорят: «Мы занимались осмотром, опросами, но уже после Нюрнбергского процесса».
- Результаты своего расследования вы привезли в Киев?
- Нет, поляки отправили их по специальному каналу связи.
Странное решение генерала Шульженко
- Как в Киеве восприняли результаты вашей работы?
- Когда вернулся в Киев, сразу же доложил обо все своему руководству. Тому же генералу Шульженко. И он вдруг спросил: «А тебе не могли дать те документы на руки?» Я ответил: «Товарищ генерал, существуют же установленные правила: это документы особой важности, - как же я мог взять их на руки, у меня же даже оружия при себе не было?»
Через несколько месяцев снова вызывает меня к себе генерал Шульженко. Держит в руках том – больше одной тысячи страниц нашего совместного с поляками расследования.
«Слушай, - говорит Шульженко, - а как же мы сможем работать с этими документами? Они же на польском языке». И я заподозрил, что проблема тут, видимо, вовсе не в переводе…
«В общем, так, - безапелляционно заявил генерал, - дело это мы пока что будем хранить у себя в архиве, пока его кто-нибудь не востребует».
- Да, странное решение. А потом к этому делу кто-то из вашей службы проявлял интерес?
- Потом, где-то года через два, меня приглашают в Киевское областное управление КГБ. Зам. начальника тогда был полковник Глушаков. Но столе у него – тот же томик на польском языке. «Твоя работа?» - спрашивает. «Я, - говорю, - выполнял роль вспомогательную, а всю основную работу проделали поляки». «Так что нам делать?» - спрашивает полковник. «Как это – что? – говорю, – все это надо проанализировать, провести дополнительное следствие и обнародовать». «Это будет пока у нас, - говорит полковник, - мы не знаем, что с ним делать».
Новые ветры лжи
- Как вы думаете, вернуться к этому преступлению, дорасследовать его и обнародовать, - в сегодняшней Украине это вряд ли возможно?
- В 1991 году, сразу же после провозглашения независимости, в очередной раз начали переписывать историю. Те профессора истории, которые еще вчера так рьяно и бескомпромиссно разоблачали преступления националистов, начали утверждать, что, мол, националисты, в том числе и вояки дивизии СС «Галичина», никого не убивали, немцам не служили, и, вообще, никаких преступлений за ними нет. Многих людей это сильно возмутило. «А как же Дембица», - спрашивали они.
Как-то мы встречаемся с моим знакомым журналистом. Заводим разговор о не до конца раскрытых преступлениях националистов. И он расспрашивает меня о Дембице, о том расследовании, которое я проводил в Польше, когда работал в КГБ. «Где могут быть сейчас эти материалы, к кому мне обратиться, - спросил журналист. Я посоветовал ему обратиться к тогдашнему Председателю СБУ Евгению Марчуку.
Через какое-то время мы опять встречаемся. «Что ответил тебе председатель?» - спрашиваю его. «Ответил, - говорит мой друг-журналист, - что такого тома нет, он сожжен».
Для меня подобный ответ председателя более чем странным. Такие документы не подлежат сожжению. Они должны храниться вечно. Вопрос в том – эти документы не захотели найти или действительно уничтожили? И если уничтожили, то за это кто-то должен отвечать в уголовном порядке. Ведь, даже согласно внутренним инструкциям спецслужбы, такие материалы не могут пропасть. Если документы сжигаются в печке, а такое бывало, то при этом обязательно составляется опись – название документов, их содержание, количество страниц и – обязательно! – фамилия и подпись сжигающего.
Несколько лет назад обращаюсь в Посольство Польши в Украине. Предлагаю восстановить те документы, ведь первый их экземпляр находится в прокуратуре Польши. Принимает меня советник посольства. Внимательно меня выслушивает и говорит: «Мы с вами договориться не сможем: нужно, чтобы ваш МИД официально обратился к нашему, сначала нужно решить вопрос на дипломатическом уровне, а уж потом – на юридическом».
Но, поскольку высший дипломатический уровень для меня недосягаем, мне так и не удалось сделать достоянием гласности это чудовищное преступление против человечности.
- Складывается впечатление, что многие самые страшные преступления националистов еще не раскрыты. Вернее, многие о них знают, но почему-то молчат.
- Да, у нас не пишут о том, сколько людей они перебили в Словакии, когда там участвовали в подавлении антифашистского восстания. А сколько они сожгли польских сел… Да, самые тяжкие злодеяния той же дивизии СС «Галичина» не расследованы и по сей день.
Иван БЕССМЕРТНЫЙ, «Киевский вестник», № 12 (6281), 6.02.07 г.
Для любителей конспирологии.
Кстати, знаковая личность Борис Сергеевич Шульженко, очень знаковая. Уроженец одного известного ныне села, второй секретарь ЦК ЛКСМУ, зам. заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПУ, занявший в 1957 г. по протекции Семичастного должность начальника 4-го управления КГБ УССР (как раз отвечающее за противодействие зарубежным националистическим центрам), а в 1959 - первый заместитель Председателя КГБ УССР. Занимая этот пост, целенаправленно развалил не одно агентурно-оперативное дело, в т.ч. и по связям т.н. Заполярного Провода ОУН с краем и закордоном.
Такие Провода (Заполярный провод, Провод ОУН северных территорий, Заполярные соколы Украины) создавались в местах заключения и спецпоселений бывших участников нац.подполья и занимались, в основном, сбором развединформации о промышленных объектах, портах, воинских гарнизонах, стратегических стройках и системах коммуникации, которую впоследствии по специально налаженным каналам связи переправляли на Западную Украину, а оттуда уже за кордон.
В этих организациях существовала своя СБ, которая выявляла и ликвидировала внедрённые в эти организации оперативные источники, а также пыталась создать в правоохранительных органах свои агентурные позиции.
По возвращении из заключения их участники пытались воссоздавать свои организации, а также проникать в советские административные и хозяйственные органы, вступали в партию, комсомол, шли служить в армию.
Помимо этого, Шульженко всячески обхаживал и опекал Васыля Кука, нещадно ломал карьеры и судьбы настоящим оперативникам, занимающимся разработкой закордонных центров ОУН, и при этом благополучно отмазывал своих земляков, замешанных в этих разработках.
А сегодня на фоне тотального очернения и демонизации советской спецслужбы о нём выходят панегирические книжки типа "Борис Шульженко. Особистість і Час" (под ред. Юрия Шаповала, ага), Киев, 2006 г. Состав её авторов, к слову, весьма примечателен, поинтересуйтесь на досуге...
Источник: 14 Galizische SS-Freiwilligen-Division и концлагерь "Дембица"
Комментариев нет: