Оружие Победы

Ну и как это связано с танками, возможно, хмыкнет кто-то?
Самым прямым образом.
Вот что о всевластии экономических законов применительно к военной стратегии, и, в частности, танкам, говорил маршал Советского Союза А.И. Ерёменко:


«В этих суждениях Гудериана, характеризующихся односторонностью и даже узостью военного мышления, хорошо видна его недооценка всех других родов войск, особенно пехоты и артиллерии.

Он, по сути дела, почти полностью отрицает роль артиллерийской подготовки, а пехоту низводит до положения второстепенного рода войск, который должен приспосабливаться к действиям «основного рода войск» – танков. Выворачивая наиз­нанку все общепризнанные и проверенные опытом поня­тия, он заявляет, что все остальные роды войск должны быть подчинены танковым объединениям и работать, так сказать, на них (неясно, делается ли здесь исключе­ние для авиации).

Хотя свою точку зрения Гудериану не удалось полностью провести в жизнь, тем не менее, стоит подчеркнуть, что многие просчёты так называемого «блицкрига» как раз и связаны с его взглядами, ибо Гудериану и стоявшим за его спиной крупным монопо­листам, кровно заинтересованным во всемерном разви­тии производства моторов, стали и т.п., всё же удалось убедить фюрера и его ближайшее окружение в решаю­щем значении массированных ударов танков для побе­доносного и быстрого завершения войны».

От себя добавим, на авиацию Гудериан не замахивается, в т.ч. и потому, что там своё финансово-промышленное лобби.

Ну, а пехота – да много ли навара с винтовок и котелков? И даже артиллерия, ну, подумаешь, пушка – тонна-другая металла, а то и того не наберётся. Другое дело – та же пушка, но в броне и на гусеницах, это солидный приварок в металле, а, следовательно, и деньгах. Кстати, вес того же «тигра» без малого 60 тонн, а «супертигра» — почти 70.

Вот и продавливали Круппы, Порше и прочие немецкие олигархи свои товары. Больше продаж – больше прибыль. Ну, а если «чудо-оружие», да ещё в критический момент, то вообще сказка! Поможет или не поможет – не важно, главное, чтобы все вокруг верили, что именно это их и спасёт, верили и платили. В Германии так всё и было – верили и платили. Ну и соответственно проиграли.

Теперь, нахваливая свой капитализм, буржуазные идеологи пытаются перевернуть всё с ног на голову. Мол, демократичный Запад и не совсем демократичная Германия, в частности, проиграли тираническому СССР из-за морозов, распутицы, ГУЛАГа и каторжного труда всего советского народа, включая младенцев и стариков.

Да, советские люди все как один поднялись на защиту своей Родины – Союза Советских Социалистических Республик.

Да, действительно, все, кто мог, трудились на благо победы. Подростки не были исключением. В частности, на производстве знаменитых Т-34 на самых ответственных местах — на сварке бронекорпусов трудились подростки.

В современной, буржуазной РФ, как правило, ограничиваются простой констатацией данного факта. Или комментируют это примерно следующим образом: квалификация работников была низкая, качество продукции плохое. Привлекаемые для работ подростки физически не могли выполнять работу ушедших на фронт рабочих. Труд подневольных зеков и вовсе приносил больше хлопот, чем толку. И за все эти просчёты и огрехи на полях сражений расплачивались советские солдаты своими жизнями. А виноват – он, злодей и душегуб, ясное дело Сталин. Войну, конечно, выиграли, но какой ценой? И т.д. и т.п.

Однако попытаемся выяснить, а что кроется за этим фактом с подростками. Попутно попробуем узнать, как СССР удавалось производить такое количество танков, что немцы просто не могли в это поверить.

23 ноября 1942 г., когда Гитлеру доложили, что остатки разгромленной промышленности СССР где-то под Уралом в голых степях производят 700 танков в месяц, в ставке Гитлера под Винницей разразился грандиозный скандал.

«При очередном обсуждении положения на советско-германском фронте отчётливо определилось, что победа ускользает из рук вермахта. А тут ещё на стол фюреру положили разведсводку о количестве выпускаемых танков в Советском Союзе во второй половине 1942 г. Гитлер разбушевался:

– Я – глава величайшей промышленной державы, – орал он, брызгая слюной. – Каждое моё движение заставляет трепетать мир. И я произвожу в поте лица 600 танков в месяц, а вы говорите мне, что Сталин выпускает 700!

Фюрер в бешенстве отбросил в сторону разведывательные данные шефа разведки Канариса.

Шеф германской разведки Канарис действительно обманывал своего фюрера, к тому времени СССР выпускал уже 1 000 танков в месяц, а через два месяца 1 200 и продолжал увеличивать выпуск, наращивая при этом не только количество, но и качество.

Гитлеровская разведка не была в состоянии вскрыть полный размах советских военных усилий ни до войны, ни после её начала. До самого конца войны адмиралу Канарису так и не удалось установить истинный потенциал нашей страны. Его разведсводки вводили Гитлера в заблуждение.

С конвейеров советских танковых заводов в 1942 г. сошло 24 640 танков и САУ».[11]

Да, именно с конвейеров. Отсталый СССР единственный в мире производил танки на потоке!

При этом рабочие в отсталом СССР по квалификации превосходили продвинутых европейцев. И видимо, настолько сильно превосходила, что даже буржуазным исследователям не замечать это не получалось.

Английский историк Э. Бивор признает, что «даже труд заключённых на военных заводах в России был гораздо производительнее, чем труд квалифицированных рабочих на аналогичных заводах Германии. Случаев саботажа почти не было. Узники ГУЛАГа свято верили в победу над немецко-фашистскими захватчиками. В тылу царила поистине железная дисциплина, заводы работали круглые сутки. Прибывавшие на многие военные заводы посетители испытывали подлинное потрясение – за станками стояли женщины и дети. Они не произносили патетических речей. Но они беззаветно работали за своих мужей и отцов, за свою страну».[12]

И надо заметить, делали лучшие в мире танки. И это не пустые слова. Правда, остаётся вопрос, как тогда подростки смогли делать многотонные стальные махины. Современные дитятки не то что танк, порой компьютерную мышку передвинуть не могут.

Ответ опять в области социально-экономической и политической организации общества, неизбежно накладывающую свой отпечаток на технологии производства.

В СССР внедряли и применяли всё полезное. Люди не боялись, что новое изобретение или оборудование лишит их куска хлеба. Трудящиеся знали, что любое изобретение несёт пользу всей стране, всему обществу. Что новые машины облегчают труд рабочих. И это не было голословной декларацией, это было частью их жизни.

Научно-технический прогресс при общественных средствах производства всегда приводит в том числе к улучшению качества при увеличении количества.

Так произошло и со знаменитым Т-34.

Машина родилась не просто как гениальное предвидение, а как гениальный ответ на практическую, жизненную необходимость. Ответ, впитавший в себя все передовые достижения советской науки. И не только родилась, но и жила и развивалась благодаря диалектическим принципам.

Реальная жизнь, задачи завтрашнего дня ставят перед наукой практические задачи. Наука определяет, как их можно решить с максимальным полезным эффектом. Претворяя научные разработки в жизнь, практика проверяет правильность научного предвидения, корректирует его и ставит новые задачи.

Именно по этому принципу действовали эвакуированные из Киева учёные-сварщики под руководством Евгения Оскаровича Патона.

«Для научных сотрудников института лабораториями стали цеха и участки завода. Вскоре на Уралвагонзаводе был размещён и эвакуированный из Харькова танковый завод имени Коминтерна (№ 183), на котором сотрудники института стали внедрять первые образцы специального оборудования и новую технологию.
Да, сил у нас в то время было мало: всего лишь восемь старших научных сотрудников, столько же младших и два инженера. Тем важнее было скорее привести эти силы в действие. Поход в цехи помог сразу нащупать участки, где можно приложить наши силы. И мы с первых же дней принялись за будничную, черновую работу, имевшую для завода существенное значение.

Круглые сутки, день и ночь, шёл монтаж завода. Всю ночь на его территории пылали огни, люди забывали о сне, отдыхе, пище, по 12–14 часов подряд, а иногда и целыми сутками не уходили домой.
На фундаментах ещё устанавливали и монтировали оборудование, а тем временем под открытым небом, в лютые морозы рабочие и инженеры собирали узлы первых уральских танков. Прямо с платформ здесь разгружали броневые плиты и тут же их резали, обрабатывали и сваривали… И вот наступил ясный морозный день, один из первых дней января 1942 года, когда из ворот сборочного цеха, поднимая тучи снежной пыли, вылетел мощный красавец-танк и с рокотом промчался по заводской дороге. С момента прибытия украинского завода до рождения этой боевой машины прошло менее двух месяцев!»

«Мы – на заводе, который должен дать стране тысячи, может быть, десятки тысяч танков. Но пока мы имеем самое смутное представление о том, как сваривать броневую сталь. Ещё совсем недавно провели эксперимент на маленьких образцах, а здесь заводской двор завален грудами броневых плит».

Задумайтесь – научный десант, прибывший из Киева, насчитывал всего 18 человек.

«Да, сил у нас в то время было мало: всего лишь восемь старших научных сотрудников, столько же младших и два инженера». Ни оборудования, ни исследовательской базы. А они замахнулись на две супер сложные и практически невыполнимые в тех условиях задачи — мало того, что автоматизировать процесс сварки, да ещё и сделать ее во много раз качественней, чем ручная!

Это не просто нарисовать на бумаге и передать по инстанциям. Патоновцы собирались решить не просто чисто научный вопрос — они ставили себе задачу конкретного практического воплощения своих разработок.

Интересна постановка задачи академика своим подопечным:

«– Прежде всего нам следует отрешиться от штатского взгляда на танк, взгляда со стороны, взгляда гостя на параде. Это относится ко всем, в том числе и ко мне самому. Мы должны узнать танк, все требования к нему, понять его место в бою, его «душу». Какие швы наиболее ответственные? Каким из них чаще всего приходится принимать на себя вражеский удар? Где наиболее уязвимые места танка, когда он идёт в атаку или на таран? Этого всего мы не знаем, а должны знать. Всё это имеет прямое отношение к работе сварщиков. Нам предстояло сваривать швы, и важно было понимать, с чем они встретятся в бою. Мы начали изучать швы танка, их расположение, назначение, и они постепенно перестали быть для нас абстрактными линиями на чертежах. Для того, чтобы швы были не слабее, а даже крепче брони, нужно было научиться варить броню нашими автоматами под флюсом, полностью разработать новую технологию. Задача не из лёгких, ведь мы имели очень скудный опыт и фактически приступали к делу впервые».[13]

Сделать место соединения прочнее основного материала тогда считалось невозможным. Да и сама сварка больше была искусством, зависящим от чутья сварщика, его опыта и сноровки.

А тут ещё требовалось не просто вычислить физику процесса, не просто подобрать нужные ингредиенты для электрода и флюса, не только придумать технологию, не только сконструировать аппараты для воплощения этой технологии, но самое главное – воплотить эти технологии, эти аппараты в металле и запустить технологию в серийное производство.

«Кое-какой техникой мы теперь располагали. Но кто станет на ней работать? Где взять токарей, фрезеровщиков, строгальщиков? Тогда был брошен клич, и в мастерской появились подростки пятнадцати-шестнадцати лет, дети наших сотрудников и служащих, бедовые, расторопные ребята, не имевшие, однако, никакого представления о том, как даже подступиться к станкам.
Этот «механизированный детский сад» возглавил наш лаборант М.Н. Сидоренко в роли старшего токаря и другой лаборант Л. М. Богачек в роли старшего слесаря. Они учились сами и учили ребят. Заслуженные станки-ветераны, управляемые подростками, вскоре начали давать продукцию – аппараты для сварки танков».[14]

Вот-вот, скажет придирчивый читатель, народ просто работал, и дети в том числе. А вы со своим марксизмом, наука слушает практику, практика диктует науке, диалектика и всё такое. Вкалывали все, кто только мог, вот и весь фокус.

Возможно, с сегодняшней колокольни, когда в головах сплошной идеализм и механицизм, это так и выглядит. Но в начале войны люди впитавшие, передовое научное марксистское мировоззрение, видели всё совсем по-другому.

«Помню характерный для того периода случай… Борис (сын Патона), как и другие наши электрики, своими руками выполнял электромонтаж сварочных установок, в том числе и всю черновую работу. Приходилось резать провода, монтировать аппаратуру, паять наконечники и на своих плечах таскать к месту монтажа тяжелую аппаратуру и оборудование.
Перед Борисом стоял его товарищ по Киевскому политехническому институту, а ныне слушатель танковой академии, приехавший сюда на практику.
– Работаю научным сотрудником в Институте электросварки, – улыбаясь, ответил Борис.
Товарищ уставился на него с явным недоверием.
– Брось, Боря! Монтёром работаешь?
– Говорю же тебе, научным сотрудником, – рассмеялся Борис. – У нас все так работают. На своём горбу соединяем науку с практикой. – И уже серьёзно добавил: – Без этого сейчас нельзя. Надо уметь действовать и головой, и руками. Вот когда так вот съешь с заводским народом пуд соли, сразу узнаешь, что ему от науки требуется».

Может, поэтому и победили, что знали, что надо делать, и делали именно то, что надо.
Учёные не только создали технологию – благодаря их аппаратам вчерашние мальчишки и девчонки стали настоящими бойцами трудового фронта.

«Настало время полевых испытаний. Все те учёные были атеистами, но кто-то, кажется, это был директор, сказал: «С богом!» Девочка, которой до этого доверяли только уборку цеха и которую сотрудники обучили работе на автомате, как шутили, без отрыва от метлы, нажала кнопку. Электрод «примёрз», но затем быстро установился нормальный процесс. Тележка с размещённой на ней сварочной головкой начала свой путь вдоль борта. Режим, как об этом сообщали приборы, был стабилен. Иногда над поверхностью флюса появлялись весёлые синие огоньки. Они быстро исчезали, не нарушая нормального хода сварки. Борт был сварен со скоростью, в восемь раз превосходящей скорость, достигнутую лучшими сварщиками цеха».

Так что же получается – каторжный детский труд на танковых заводах на поверку оказался технологическим прорывом! Вместо штучной сборки «чудо-танков» в отсталом СССР запустили автоматизированную линию сварки, да не просто сварки, а какой сварки! Сварочный шов на этой линии получался прочнее броневых плит, которые он соединял! И делали это не чудо-сварщики, а советские дети-подростки, управлявшие сварочными полуавтоматами.

«Готовый борт немедленно увезли на участок сборки корпуса. Через некоторое время на установку был подан следующий борт. С этого дня все борта сваривали только под флюсом. Производительность сварки автоматом оказалась в 10 раз выше, чем ручной. Сварщики были переведены на другую работу. Первое время они часто появлялись возле установки. Придирчиво и строго, тщательней, чем ОТК, осматривали швы. Но швы в большинстве случаев не имели дефектов. Высокое и стабильное качество сварных соединений, выполненных под флюсом, было, наряду с высокой производительностью, весомым преимуществом».

Кому-нибудь из читателей приводилось слышать, чтобы работяги перепроверяли академиков? «Первое время они (сварщики) часто появлялись возле установки. Придирчиво и строго, тщательней, чем ОТК, осматривали швы».

Вот вам и диалектика на практике. Рабочие проверяют результаты уже не своей работы.

Сейчас это даже как-то странно слышать. Им-то вроде с какого перепуга заботиться, их-то отстранили, есть ОТК, есть инженеры, есть директор, есть военпред, пусть у них голова болит.

Но это сейчас так воспринимается. Тогда было другое общество. Диктатура пролетариата. Вот так она выглядела на практике.

Не было у рабочих чужих дел. Всё, что делалось в стране, каждый считал своим делом. И не гнушался вникать во все тонкости, в т.ч. и контролировать качество работы других. А это и есть управление. Когда каждый несёт ответственность за результат общего дела. Каждый обязан заботиться о результате не только на своём месте. И заметьте – проверяемые воспринимали это не как недоверие, а даже как почётную ответственность, и гордились, что результатами их работы довольны.

Может, поэтому и войну выиграли? Может, именно это от нас сегодня и еще раньше – в позднем СССР, пытались скрыть? Скрыть диалектику и диктатуру. Материалистическую диалектику и диктатуру рабочего класса.

Диктатура пролетариата – это не пьяная матросня в институте благородных девиц и не шариковы. Диктатура пролетариата – это когда один труженик заботится и помогает другому, иногда совсем незнакомому человеку. Это когда вся страна – зона личной ответственности каждого рабочего человека!

В разгар войны Т-34 постоянно совершенствовался.

«Не хочешь, чтобы тебя превзошли, – работай, твори, дерзай. Быть в числе первых – это стремление, вполне естественное для любого специалиста, в отношении конструктора имеет особый смысл: конструктор – первооткрыватель. Приходившие с фронтов добрые отзывы о Т-34, его преимуществах перед танками противника радовали Морозова, но он понимал, никакое преимущество не может быть данным раз и навсегда.

– По каждому узлу необходимо иметь конструкторский задел, – наставлял Александр Александрович товарищей.

– Пусть мы не сможем внедрить то или иное новшество сейчас, сегодня важно, чтобы такие разработки у нас были, чтобы они находились «в полной боевой готовности» и при первом же удобном случае могли быть внедрены».[15]

При этом не все из них были направлены непосредственно на повышение боевой эффективности машины.

Некоторые моменты на сегодняшний день выглядят телячьими нежностями, особенно с учётом, простите, «размаха репрессий в СССР».

«Война предъявляла сверхжёсткие требования не только к людям, но и к машинам. В КБ каждый понимал, когда речь идет о боеспособности танка, о жизни наших солдат, нет и не может быть мелочей. Морозов в таких случаях был сурово требовательным.

– Михаил Николаевич, – обращался он к конструктору Котову,– этот вопрос по вашей части: после многих часов работы мотора начинает скапливаться топливо в топливном насосе, а оттуда вытекает на днище танка. Каково водителю – валенки намокают, мёрзнут ноги…

– Понял, Александр Александрович. Значит, сделать в днище слив?

– Правильно, но только не в днище, – отверстие будет забиваться снегом, грязью. Прошу, подумайте...»[16]

Постойте, постойте, это где заботились о сухих валенках – в сталинском ГУЛАГе с его НКВДшными заградотрядами?

Интересно, а кто-то правда верит в то, что можно заставить творить, изобретать, заботиться о других и думать о процветании своей Родины?!

Я ещё понимаю, что можно заставить кайлом махать или тачку катать. Но объясните мне, господа хорошие, как можно заставить человека мечтать счастье всех людей, о мире во всём мире, о межзвёздных путешествиях? Может, кто-то объяснит, каким прикладом можно вбить в голову любовь к Родине и уважение к труду? В каком ГУЛАГе можно воспитать чувство собственного достоинства, храбрость и мужество?

Возможно, кто-то скажет, это пустые сентенции. Но именно с этими «пустыми сентенциями» наши деды и войну выиграли, и материальную базу создали. Те самые Турксибы и Днепрогэсы, которые мы сейчас проедаем.

Может, пора вернуться и к «пустым сентенциям», и к диалектике с диктатурой?

Вернуться, пока ещё не всё прожрали, не всё, что наши великие деды при СССР создали.
 А.К-цев
____________________________________________________________________