Только мысли

Мысли-воспоминания: « Мне вспоминать особо нечего. Служил… Вначале, выполняя боевое задание, руководствовался лишь уставом, но однажды, глядя на то, как умирают мои друзья, ужаснулся. Я не подал рапорт, что, дескать, не могу воевать. Нет, конечно.


Помню, как приезжали особисты, видел, как полз лейтенант, с трясущимися от страха губами, умоляя простить. Он клялся в своей преданности, просил дать ему шанс. И что? Никто никого не собирался прощать. Конечно, его не расстреляли перед нашим строем. Он умер сам, неожиданно захрипел, дернулся и затих. Ночью, по приказу майора особого отдела труп наконец-то забрали. Погрузили, будто мусор и увезли. Я просто испугался. За себя, за мать, которой придётся несладко, когда все узнают, что её сын трус. За своего брата, которому тогда было девять. И стал служить, иначе… Трудно было воевать в горных условиях. Постоянные засады в ущельях, отстрел снайперами наших офицеров. У меня на глазах ротного убили. Связи, как таковой из-за маломощных радиостанций не было. А сколько погибло из-за собственной беспечности, пьянок, наркоты, глупости командиров… Сколько было потерь по вине наших местных «друзей».

Не знаю, что на меня нашло, но больше не сомневался в своей правоте, служил. Радовался успехам наших спецназовцев, замирал от полета наших боевых вертолетов. Поливая свинцом их поселения, я нисколько не боялся возмездия. Но рано или поздно оно придет. Так и случилось. И там, откуда мы не ждали, из-за перепаханного очередями глиняного домика раздались ответные выстрелы. Дикая, порой раздирающая на мелкие кусочки боль в спине, обида и жалость к себе. Так я оказался в госпитале. Доктора предупреждали о том, что у меня не будет нормальной жизни из-за потерянной почки. Но что с этого… Надломился я там, сильно надломился. Сколько было тех, кто не выдержал каждодневных упреков совести, ушёл из жизни. Каждодневное, порой до припадка головокружение, томящие душу воспоминания…

Когда вернулся, зашёл в военкомат, майор долго мял мои документы, потом прошипел: «А мне пофиг, что ты герой… Иди…куда хочешь, но рекомендации не дам, герой». Тогда никто ничего толком не знал. Мои боевые ордена ничего не значили. Признаюсь, как на духу: обидно было… Надену форму, пойду на танцы, а там такие же суки…смеются, типа, ты зачем пацан, побрякушки напялил? Мы тебя туда не посылали…
  Что делал? – Бил за такие слова, бил до крови… Пошёл работать на фабрику. Женился, дочь родилась. Всё стало на свои места, только в душе неладно. Ради кого и чего служил? Для каких целей кровь проливал? Таких как я не воспринимали, осуждали, гнали. Это нельзя, здесь иммунитет, преимущество, статус. Службу нёс со всей ответственностью, не подличал, не косил… Я ведь жил семьей, надеждой жил, а когда перестройка пришла, понял, мне не место с ними. С теми, кто грузили таких как я, сказками о светлом капиталистическом будущем… Пахал на фабрике по две смены… Болел. Многое видел, многое замечал. Видел, как вывозят оборудование, как новоявленные буржуа, считая милостью, зарплату выдают. Вдруг всё стало безразличным, опостылело так жить. Злость вошла в меня. Решил, начну своё дело. Начал… Рвал глотки баринам, бил, стрелял. Попал в замкнутый круг: друзья, деньги, предательство, потери, разочарования. Баксы, еврики, тугрики… Утром жертвую, вечером – убиваю. Эстетика жизни: убил, покаялся, раздал милость, снова за оружие. Не оправдываюсь, говорю, как было. Боялся? Ждал, что меня убьют? Нет, не боялся, не ожидал. Не хотел сусликом жить. Не смог терпеть, когда топчут. Страх можно пересилить жалостью к детям. Да, вы сможете упрекнуть меня, убивал отцов, но…

Дальше было просто. Жена ушла. Да, вот так, взяла и ушла. Желание вернуть прошлое… Не было желания. Знать бы свою судьбу, своё будущее. Год назад понял, что путь назад отрезан. Волком стал. Не оправдываюсь, не лгу, убивал. За богатство, за слово дерзкое, да просто за то, что ненависть стала смыслом жизни. Холодное безразличие ко всему, к себе, подельникам, к жизни. Состояние внешне похожее на то, как агония пробирает умирающего человека…дрожь и печальный, завершающий итог. Сам ненавидел подонков, но стал таким же. Схожесть во всем, в мыслях, чувствах, делах. Очиститься от грязи? Нет, не удастся, к сожалению.

Возможно, в следующей жизни буду видеть мир справедливым, возможно, там найду потерянное… Найду! Слышите! Любой ценой найду…
    Мысли-отражение: «Вот взять за пример меня. Хорошо учился, в группе был лучшим, стал старостой курса. Что ещё было? Воскресники, субботники, ударная страда на полях. Думал тогда: вот закончу учебу, стану жить нормально. Не сталось, не судилось. Конечно, если соизмерять меня и Сенеку, получится, что я в большом минусе. Хотел людям помогать, искать и проходить непроторенными дорогами, найти новое, ощутить неизведанное. Безусловно, политика вмешалась, диктат власти не давал себя обрести… Хотя, при чём здесь власть, амбиции стали преградой. Не один я был таким, миллионы были такими одноклеточными. Целое поколение, да что там, эпоха была неправильная, лживая. Помнится, отец говорил: «эхо войны сделало вас слепыми. Не тот ныне молодой человек, подлое поколение, лживое». А ведь он был прав. Сколько их, молодых ушло на войну и сколько вернулось обратно? Хотелось мне жить, быть собой, искал наслаждение в работе, которую не полюбил, и сейчас не люблю. Люди говорят: верность и нежность в семье… Как бы не так. Где найти верную спутницу, одну навеки, из миллионов единственную? Где он, путь единственный? Где верность до последнего вздоха? Кто ценит верность, кому она нужна? Просыпаюсь, думаю одно и то же: идти мне на работу или нет? Встречаю каждое утро Семеновича. Никому он бедолага не нужен. Пенсия мизерная, еда скудная, плечи опустил, будто и не жил вовсе. В трамвае его теснят, каждый оттереть в сторону пытается, посылают и стар, и млад. Что его может обрадовать? Всё замерло и умерло в нём. Что может волновать? Только смерть… Избили старика.

Жуть. Хуже не бывает. Лицо белое, страшное, что мертвец, крови много потерял. Глаз заплыл, шея, лоб – сплошное кровавое месиво. Вот только глаза живые, никто не смог в них огонь погасить. Честности в людях нет, порядочности. Что нас ждёт? Молодёжь земли под собой не чувствует, грызёт и своих, и чужих. Авторитеты не в почести, умные тоже, вот катимся… Порою так надоедает жить, что сил нет, мочи терпеть нет, но… Куда уходить? Зачем и к кому? К Нему? Спешим, очень спешит догнать, расписаться на стене в победе над собой. Сколько судеб человеческих? – Много. Прошли и исчезли в дымке, без любви и понимания.

У каждого свой срок, своё измерение. Сегодня сопливый юнец, а завтра, дряхлый старик. Сегодня юная дева, а завтра, отжившая маразматическая особь. Что останется? – Тень желаний, но таких далеких. Самое страшное в жизни – это безнадега. Ещё стаканчик? Пожалуй, да».

Виктор Камеристый
«Помни обо мне»©