Воевать с Россией страшно, но приходится

Чем дальше, тем опаснее Россия. Скоро она сможет без мобилизации вести одновременно три вооруженных конфликта — такого мнения придерживается командующий вооруженными силами США в Европе генерал-лейтенант Бен Ходжес.

Речь идет не об обычных, а о гибридных конфликтах.

Автором концепции гибридной войны является Фрэнк Г. Хоффман, бывший офицер морской пехоты, а ныне научный сотрудник министерства обороны США. Но и он, несмотря на мощный интеллект, не мог все разложить по полочкам так, как это сделал Петр Алексеевич Порошенко.

Президент Украины заявил, что в повышении цен на газ виновата гибридная война с Россией:

«Вы знаете, что в условиях гибридной войны, когда основным поставщиком сжиженного газа была РФ, были приняты решения о прекращении или ограничении поставок, так же, как это происходило с природным газом. Мы должны научиться жить в условиях гибридной войны».

Что замечательно в данном случае — и не возразишь. Потому как твое возражение запросто может быть проявлением российской гибридной войны против Украины.

«Гибридная война» — выражение, которое позволяет выводить из норм мирного времени все что угодно. А угодно вывести всё.

Например, можно объявить, что российские информационные агентства «Спутник» и RT — это информационный элемент гибридной войны России против Запада. А следовательно, на них можно не распространять законы о свободе прессы.

Или что русский язык — инструмент агрессии. И следовательно, можно вполне цивилизованно обсуждать вопрос, что русский язык не заслуживает такого же отношения, как и любой другой.

Или, скажем, когда Россия ставит в Париже православный культурный центр, это означает, что Владимир Путин начал гибридную атаку и напал на Париж, используя религию. И следовательно, свобода совести — не универсальная ценность, а собственность только цивилизованных, понимаешь, народов.

Даже сами русские, которых в странах Прибалтики до четверти населения, — это орудие России в гибридной войне против этих стран, а следовательно, отношение к ним как к людям — неразумно, нашептывает кто-то.

Российские спортсмены, в этой логике, — тоже часть российской машины пропаганды. Следовательно, для их отстранения от соревнований не нужно соблюдать те же процедуры, что и в отношении спортсменов других стран, — достаточно доклада или даже версии или мнения.

Наконец, само население России, с его 86% поддержки политики Путина и присоединения Крыма, — является орудием российской гибридной войны, и хорошо бы что-нибудь с ним сделать. Правда, этому мешает российское ядерное оружие. Но можно попытаться привести к власти в России меньшинство.

А поскольку меньшинство не может прийти к власти демократически и столь же демократически править, то можно помочь ему устроить переворот и установить диктатуру. Что же касается демократических ценностей… Ну, они не могут полностью распространяться на российский народ, так как… Так как он только выглядит как народ, а на самом деле — орудие гибридной войны, вот.



Так вот, о ядерном оружии. Это всё оно виновато.

В глазах Запада, его недостаток в том, что оно сделало невозможной настоящую классическую войну с Россией. А следовательно, превратило в войну все остальное — экономику, газ, нефть, культуру, язык, историю, национальное достоинство…

Все вышеперечисленное стало полем и орудием войны. Каждый человек стал законной, с точки зрения теории гибридных войн Хоффмана, мишенью. Врагом по факту своего рождения, бытия, национальной культурной принадлежности.

Как там говорил выписавшийся из русских в украинцы Орлуша? «Я виновен, потому что русский».

Именно. Именно поэтому и выписался. Чтобы не носить на себе мишень.

Абсолютно то же самое пытаются проделать и те украинцы, которые вытравливают в себе все русское. Они смывают с себя не только Жукова и Ватутина. Вместе с ними они пытаются смыть с себя мишень, по которой будут, обязательно будут стрелять.

И вроде бы, все логично. Но есть одно «но».

В русских целятся, потому что боятся. А боятся, потому что русские опасны. Спортсменами, газом, трудом, историей, культурой, языком. Своей цельностью. Своей полноценностью.

Без цельности человек или целый народ — не более чем полезная в хозяйстве вещь. Игрушка. Как поступают с игрушкой, которую только что боялись? Ее бьют и ломают, мстя за пережитый страх.

А как поступают с хищником, который сам вырвал себе зубы и когти? Его презирают. Причем все.

Для конкретного государства Украина это означает мексиканизацию — превращение из индустриальной цивилизованной страны в правовой оффшор, пристанище бандитов, страну дешевых женщин и мужчин. С тем же полным обнищанием, только с горилкой вместо текилы, бандурой вместо гитары и вышиванкой вместо сомбреро.

Они отказались от родства ради денег? Будут нищими. Ради евромедицины? Будут лечиться у знахарей. Предали ради пенсий? Мне страшно представить их старость.

Ради чего они сделали это? Ради величия? Власти? Свободы? Они хотели стать надсмотрщиками над Россией? Мир будет с ужасом наблюдать, как живут рабы, которые не смогли никого уговорить стать их хозяином.

— Так может, лучше оккупация? — спросит украинец.

И получит ответ, чем-то похожий на ответ дикарей из неприличного анекдота:

— Оккупация лучше. Но сначала — Мексика.

А мы пока побудем самими собой. Пусть с мишенью, но зато собой. Опасными.

Источник